Каким-то чудом, я понял, что должен делать в первую очередь: отправиться на кухню, выпить стакан воды, сделать вдох, второй, а затем ещё десять. Так я и поступил. Стало легче, но от этого я не переставал ощущать себя бессильным что-либо изменить. Семнадцать лет – да разве можно сделать что-то с ребёнком в таком возрасте?! Он стал спокойнее, но от этого лишь ещё упрямее, чем был, скажем, ещё три-четыре года назад. Я знал, что должен рассказать об этом Марии, но боялся её реакции. Мне не хотелось портить наши отношения с сыном – ведь с тех пор, как мы переехали, они и без того висели на волоске, грозясь свалиться в пропасть, и только теперь начали постепенно приходить в норму. Если мы испортим всё сейчас – это будет настоящей катастрофой. Но если я буду молчать, то кем тогда стану? Сообщником?! Нет, это звучит слишком драматично. Скорее, просто плохим отцом.
Как же я жалел, что выпросил этот выходной. Вот судьба меня и наказала. На работе исчезают семейные неурядицы, остаются где-то там, далеко, откуда им до тебя не добраться. Тем более, если бы не было сегодняшнего дня – то вряд ли бы я узнал о вредной привычке Штефана в ближайшее время, а может, вообще никогда. Тогда, намного легче было бы справиться с совестью, которая точно заявит о себе, поскольку я здраво оценивал свои возможности и понимал, что вряд ли смогу повлиять на Штефана и заставить его бросить курить. Нет, я только всё испорчу. А ведь на самом деле, вредные привычки наших детей вредят не столько им, сколько нам самим, ведь что может быть хуже, чем чувствовать гнев и беспомощность одновременно?
И всё-таки, жене рассказывать я не стал. Я ясно представлял себе, как в итоге проигравшими оказываемся мы втроём. А это был худший исход из всех, которые могут произойти. Я решил, что поговорю со Штефаном сам, когда настанет время – остаётся лишь надеяться, что идеальный для этого момент настанет не слишком поздно. А ведь я уже не молод. Какая-то чёрная моя сторона заставила меня представить, как я лежу при смерти в украинской больнице, Штефан сидит рядом со мной и я тихим голосом шепчу ему: «Не кури». Ох, как же мне было не до смеху, а мозгу с его безудержными фантазиями лишь бы пошутить.
Выходной только начинался, а я уже соскучился по ненавистной работе. Чем-нибудь руки занять было надо. А может, лучше ноги? Пробежка, разминка, любой спорт – как же люди недооценивают его значение, особенно в моменты, когда голова от нервов раскалывается на части. Но это всё не для меня – мы со спортом недолюбливаем друг друга. Вместо того чтобы подобно Челентано из «Укрощения строптивого» выйти во двор рубить дрова, я вышел на проспект в ближайший художественный маг. Купил альбом, кисточку и акварель к нему. Скупился так, что мне даже выдали дисконтную карту.
