Наконец, приоткрыла окно, в надежде, что сырой сквозняк прогонит нахала. Гадёныш спрятался за правым ухом и, похоже, планировал посадку на "кормовую базу". Зоя затрясла головой. Комар возмущённо, почти как шмель зажужжал, запутавшись в волосах. Зоя рукой попыталась нащупать его и тут, по закону подлости, на дорогу выбежал зверь, не то лисица, не то собака. Зоя ударила по тормозам. Машину резко развернуло и юзом повлекло к обочине. Отпустив тормоз, Зоя газанула, но мотор паскуда заглох. Инерция полностью завладела машиной…
– Накаркала, мамуля…
Зоя шевельнулась, острая боль в плече саданула так, что рикошетом ударила в затылок, на мгновение почудилось, что череп лопнул и в трещины, почему-то хлестнуло ледяным сквозняком. А потом свет замигал, рассыпался на радужные хлопья, и погас.
В ушной раковине злорадно звенел комар…
3
Открыв глаза, Зоя увидела зеркало трюмо, а в нём себя, лежащую в кровати на перине. Голова перевязана, на лбу и на лице нашлёпки пластыря. На Зое была светлая клетчатая мужская рубашка.
В окно, наполовину задёрнутое занавеской, ломился свет, явно не утренний. И там за окном кто-то колол дрова. Этот уже подзабытый звук собственно и разбудил Зою.
"Так, значит, я отделалась лёгким испугом. Машина, скорее всего, помялась. Меня кто-то нашёл и почему-то притащил домой, а не в больницу, как следовало бы. Почему на мне мужская рубашка?"
Откинув одеяло, Зоя спустила ноги. На полу стояли мужские шлёпанцы, раза в два превышающие размер ноги Зои. Сунув ноги в шлёпанцы, невольно улыбнулась, вспомнив, как, будучи ещё детсадницей, "приносила" папе тапочки: сунет свои крохотные ножки и как на лыжах движется к папе:
– Папулечка, я тебе их грею.
Постояв с минуту, Зоя прислушалась к своему телу. Вроде всё окей, нигде не болит, разве что в голове чуть шумит, да залепленные ранки слегка саднят.
"Нормалёк, жить буду".
Подойдя к окну, отдёрнула занавеску и невольно вздрогнула: между горой чурок и горой полениц колол дрова…Карл Маркс. Мужчина неопределённого возраста в серых джинсах и коричневой майке своей волосатостью и пышной бородой действительно походил на классический портрет основоположника марксизма.
"Лесник, наверно, живет, видимо один. В комнате, по крайней мере, женщиной не пахнет. Если меня не считать".
С лёгким вздохом отворилась дверь и на пороге замерла девчонка лет тринадцати, на ней был пёстренький сатиновый топик и джинсовые шортики, ноги босые. Девчонка хмуро в упор рассматривала Зою.
