Рыжий скинул свою куртку из черного кожзама. Волосатый подошел к ней и достал ключи. Рыжий не остановился и начал пытаться стянуть с себя толстовку, но запутался в ней.
– Твою мать! Что за дерьмо?
– Господи, да прекрати.
Длинноволосый подвалил к двери и перебрав пару ключей из связки отворил дверь.
Темнота коридора отстранилась под напором света из подъезда.
Длинноволосый взял все еще брыкающегося в перекрутившейся толстовке рыжего за плечи и повел в квартиру.
– Пусти, урод. Не трогай!
– Заткнись – раздался суровый шепот, – все спят еще.
Рыжий начал мычать и скулить извиваясь в широкой кофте, заточившей его голову и тело как смирительная рубашка.
Ему пришлось поддаться этому насильственному паломничеству и дать довести себя до комнаты через мрак коридора, который, разумеется, не сравнится с непроглядной темнотой, застывшей под тканью свернувшейся кофты.
Под кофту просачивались звуки мерных шагов и скрипящим под ними паркетом. Раздался звук открывающейся двери.
Волосатый помог снять этот саркофаг с запыхавшегося друга.
– Не вертись, дружище…
Безжалостный свет вонзился в глаза рыжего. Он оказался в маленькой комнате, обставленной ГДРовскими шкафами и тумбочками. У одной из стен стоял потрепанный диван, застеленный как кровать. Спинка потерлась и накопила на себе множество пятен.
В комнате было два окна, и оба были на одной стене, напротив двери. В пробеле между ними была старая труба от батареи, обои вокруг которой почернели от влаги до самого потолка.
С улицы в окна прилетали первые рассветные лучи.
– Ну и дерьмо!
Длинноволосый обвел взглядом прислонившегося к шатающемуся шкафу и спустившегося по нему на корточки друга.
– Что дерьмо?..
Он покосился на стену, на которой висел выцветший плакат с девицей в тонком купальнике, прилёгшей на пляже. От времени ее купальник стал ядовито-желтым, а море местами отдавало фиолетовым.
– Все дерьмо! И ты дерьмо! Вали отсюда!
Недовольное лицо на сутулой спине прищюрилось.
– Ну как я тебя оставлю? Ты совсем не в себе.
Рыжий зашипел. С корточек он бросился на длинноволосого и начал выталкивать его.
– Убирайся!
– Да… Чт… – Длинноволосый силился как-то усмирить бесноватого, хватая его за руки.
– Убирайся, сука, тварь!
Стоя на коленках, буйный все дальше проталкивал друга за порог. Он начал царапаться.
– Ладно, хрен с тобой, рыжий черт!
Он вышел, замахнувшись хлопнуть дверью, но, видимо, вспомнил о соседях и аккуратно ее прикрыл.
Бесноватого пробрало на смех. Он накатывал по нарастающей, с меняющейся амплитудой и частотой.
