Я промолчала, хотя в груди всё горело от желания бросить в ответ какую-нибудь колкость.
– Привыкай, теперь так будет всегда, – усмехнулся братец и стал насвистывать весёлую мелодию.
Но я перебила его, задав всего один вопрос:
– Зачем отец звал меня?
Ни за что не поверю, что моё присутствие в зале было так уж необходимо.
– Как зачем? Чтобы лорд Брайен осознал свою вину, – удивление Алана было неподдельным, хотя… С этим человеком ничего нельзя знать наверняка.
– Вину? – повторила, нахмурившись.
– Глупая-глупая Дженис, неужели ты не знала, что наши враждебно настроенные соседи чтят благородство?
Я много чего знала о Ленгро, но благородство… Его я не видела ни среди тех, кто разорял деревни на приграничных землях, ни среди тех, кто сжигал наши поля и зернохранилища. Разве что попытка лорда Брайена вчера ночью прогнать меня немного вписывается в мнимые рамки благородства.
– Не знала, – прошептала и скривилась.
Я слишком многого не знала, и всё это время жила в хрустальной шкатулке, которая вдруг разбилась, упав с огромной высоты.
– Что ж, радуйся, – не унимался Алан. – Твой будущий муж благороден, красив и богат. Что ещё для счастья нужно?
Я вновь не ответила. Собственно, ему мой ответ и не был нужен.
– Собирайся, лорд Брайен хоть и обещал задержаться у нас до завтра, но после сегодняшнего происшествия, думаю, он захочет убраться из замка как можно скорее.
Это братец бросил у двери моей комнаты и подал знак стражникам, чтобы они остались у дверей. Я скользнула равнодушным взглядом по суровым лицам, и мне вдруг показалось, что в глазах одно из охранников мелькнуло сочувствие. Впрочем, эту нелепую мысль я тут же прогнала, потому что мне не хотелось ни сочувствия, ни жалости, ни доброты. Я не верю никому из них. Только не людям отца.
Матушка ждала в моей спальне. Стоило мне войти, как она бросилась ко мне, но застыла, так и не коснувшись.
– Он согласился? – вопрос, на который она и так знала ответ.
– Да, – зачем-то сказала вслух. А потом… Потом кинулась в её объятья и торопливо прошептала: – Мама, что мне делать? Я не могу, я не умею жить без тебя, я…
Смелость и бравада, которые сдерживали страх и неуверенность, растаяли. Осталась лишь жалкая я, девушка, чьё воспитание хоть и было всесторонним и богатым, без постоянных подсказок матери не имело никакого значения.
Я так и не научилась твёрдости, не запомнила слова, что могли бы хлестать не хуже плети, не видела в себе сил, которые, конечно же, пригодились бы.
