В девяностые Комарово перестало быть кипучим центром дачной жизни: питерцы выращивали овощи на крышах и балконах, проезд в электричках стал бить по карману, мода на неспешный отдых в сосновом бору с выходом к Финскому заливу прошла. Бывало так, что Тиму приплачивали невеликие деньги, чтобы присмотрел за опустевшими дачами соседей.
Здесь, в тишине и одиночестве, страдая от неразделенной любви к неприступной Максимовой, Оржицкий зубрил конспекты и пытался проникнуть в существо странных заметок Зинаиды Всеволодовны, которым был исписан дневник в бархатном переплете.
Это было время тишины, сумрачного вечернего покоя, когда сосны качаются и гудят под проливным дождем. Время поисков и первых побед.
Сначала Тим тренировался просто так, от скуки, проверяя бабушкины теории, изложенные в дневнике. Тогда-то он и понял, что вещи неисчерпаемы. Они могут рассказывать свои истории неоднократно, раз за разом, но выделять субстанцию могут не всегда. Если ты уже скатал шарик, то вещь пустеет, остается праздной болтуньей. Бабушка утверждала, что изготовить шарик можно только при помощи вещи, но никаких доказательств тому она не приводила. Тим пробовал скатать шарик только силой мысли, но после множества тщетных попыток, отказался от дурацкой затеи.
Бабушка писала, что вещи помнят все, за одним слоем памяти есть другие, и можно их открывать и открывать.
Зинаида Всеволодовна называла себя «ваятелем». И хотя она не встречала подобных себе, но с присущим ей критическим взглядом на мир, понимала, что ничего уникального в природе не бывает. Тиму не нравился ее термин «ваятель», потому что он заметил, что субстанция извлекается в малом количестве, и от ее формы не зависят свойства. «Следовательно, – рассуждал Оржицкий, смысл не в ваянии как таковом, а в цели использования субстанции». О предназначении шариков или бусин в бархатном дневнике тоже кое-что было написано. Зинаида Всеволодовна рассказывала, что величина шарика, как и его цвет, зависят от одаренности ваятеля, как и его цвет. Совершенно темную материю ей было извлечь не под силу, сколько она не пыталась. Прикоснувшись к такой памяти, Зинаида Всеволодовна просто теряла сознание. Пределом ее возможностей было изготовление алых бусин.
Эксперименты с бусинками Зинаида Всеволодовна описывала сумбурно. Она знала, что светлые, жемчужные бусины исцеляют болезни, бусины потемнее могут иметь свойства ядов. Чем темнее цвет субстанции, тем она разрушительнее. Темные бусины входят в бурную реакцию с водой, а светлые к ней нейтральны. Некоторые виды бусин легко крошатся в золотистую пыльцу, которая может ненадолго оживлять неживое, создавая иллюзии. Зинаида Всеволодовна рассказывала, что именно белые бусины помогли ей и ее сестре Клавдии пережить блокаду, они ели эти бисеринки как витамины, когда было совсем худо. Оржицкий догадывался, что своему долголетию бабушка была обязана именно целебным бисеринкам. Зинаида Всеволодовна писала, что какие-то вещи заговаривают с ней сами, а какие-то надо просить, настраиваясь на разговор. Она научилась различать «молчунов». Это были вещи, которые длительное время не находились в руках хозяина. Словно замкнувшиеся в себе, эти вещи не хотели открываться постороннему. Случаи, когда «молчун» сам вызывался на беседу, ей известны не были, но она не исключала того, что потерянная во всех смыслах вещь может пожелать найтись для какой-то цели.
