– А ты не понял? К девке деньги липнут, любые. Она любые замки открывает, карты насквозь видит, она чувствует взрывчатку. Ты знаешь, с кем она в паре работает? С Берестом. Они общелкали уже всю округу.
– Покер? – удивился Толстых.
– Любые азартные.
– Чего ж не убежала из кабинета моего, раз такая шустрая? – все еще не верил Толстых, – наручники сняла.
– Во-первых, ей нужны ее деньги, во-вторых, ей надо, чтобы ее имя никак не связывали со взрывом. В-третьих, она Шмурдяка боится больше, чем тебя. Жалеет, что узнала как-то о взрывчатке да и ляпнула потенциальной жертве.
– Может, и зря ляпнула, – задумчиво сказал Толстых.
– Поумнеет потом, – цинично ответил Купцов.
Глубокой ночью Купцов привез Глину к ее бабушке. Девчонка мирно спала на заднем сиденье милицейского УАЗИка, подложив под голову рюкзак с деньгами. Купцов всю дорогу думал о том, что если бы у него была такая дочь? Он видел, как из маленького запуганного зверька Глина постепенно превращается в озлобленную суку, которая скоро может стать во главе стаи. Что за мутация проходила в душе этого подростка? Она была без сомнения одарена странным и необычным свойством, но живя в мире, где был провозглашен культ денег и право сильного было решать, кому жить и жрать, а кого пускать в расход, этому дару не было другого применения, кроме криминального. Купцов понимал, что всех беспризорников не усыновишь, а всем голодным не дашь миску похлебки. Но именно к этой девчонке он испытывал жалость и почти отцовское сочувствие. Возможно потому, что Глина была в сущности ещё ребенком. Ее сверстницы без колебаний садились в дорогие автомобили местной братвы, тусили в барах и ночных клубах. Купцов знал, что заработанные деньги Глина несет бабке с дедом, а родители словно отказались от нее. Он знал, что вскоре Глина повзрослеет и окончательно скурвится.
Размышляя так, Купцов понимал, что он не сможет взять на себя ответственность – шефство над Глиной. Разве такое возможно: ни с того, ни с сего привести в дом эту озлобленную, огрызающуюся и врущую напропалую девчонку. Да, у него не было детей, но о таком подарке его жена точно не мечтала. Это не чудо с косичками и лукошком смородины с открытки В. Зарубина. Здесь жену ждала не радость материнства, а тяжкий труд, который может пропасть втуне. Да и разве при живых родителях кто-то разрешит ему оформить опеку над Глиной? Да разве сама девчонка пойдет к нему жить?
Хотя Купцов чувствовал: Глина пойдет, и она бы здорово помогла бы ему в работе, и ее талант точно бы пригодился. И из нее еще можно было сделать нормального человека, ведь что-то заставило ее вздрогнуть от ужаса при мысли, что от взрыва погибнет толстосум-депутат, его водитель, а может, и прохожие рядом. Значит, червоточина в ее сердце не так глубока?
