«Удерживай своего брата, князь Димитрий Юрьевич: он точно пороховое зелье – так и загорается! Сам Великий князь и все мы уговаривали потом княгиню. Отец протопоп обещал отслужить молебен с водосвятием в палате, куда влетел ворон. Верь, повторяю тебе, что и Великий князь и все мы желаем мира».
– Я то же слышал от отца моего; да подле него есть теперь ангел-хранитель, младший брат Димитрий. Вот душа, боярин! Светла, как солнышко в день Светлого Христова праздника, чиста, как родник живой воды.
«За искренность мою я попрошу тебя быть искренним. Скажи мне только одно, князь Димитрий Юрьевич: правда ли, что крамольник боярин Иоанн теперь находится у твоего родителя?»
Такой неожиданный вопрос смутил Шемяку. «Лучше приму грех на душу, нежели возмущу спокойство истиною. И ложь во спасение! – Не знаю, – отвечал он Ряполовскому, – разве этот боярин прятался от меня в мышью норку – я не видал его у моего родителя».
Ряполовский быстро и проницательно посмотрел на Шемяку. «Князь! – сказал он, – отчего же ты смущаешься? Если и ты таишь что-нибудь в душе своей…» Боярин покачал головою.
Шемяка покраснел невольно. Он чувствовал неправоту и внутренно проклинал боярина Иоанна и случайную встречу с ним, вовлекшую в обман и притворство. Но что было ему делать? Рассказывать, оговаривать брата или таить истину? Так одно приближение зла кладет туск на чистую душу, подобно тому, как от приближения дыхания человеческого тускнеет светлое стекло!
– Боярин! – сказал Шемяка, схватив руку Ряполовского, – поверишь ли ты мне, после того, что я тебе скажу: оставьте меня заложником, окружите стражею мой кремлевский двор, и требуйте от отца моего выдачи боярина Иоанна, если он у него. Довольно ли этого? Но будьте только искренни – моему старику, может быть, осталось немного жить – зачем отравляете вы его последние дни огорчениями? Зачем нет от вас дружбы родственной, чистой и прямой? Зачем было тревожить старика, занимая его удельный Дмитров?
– Окаянный боярин, смутник Старков, да Петр, воевода Ростовский, всему были причиною!
– Скажи, – продолжал Шемяка с жаром, – имел ли право отец мой на Великокняжеский престол? Спрашиваю не боярина московского, не слугу московского князя, но Ряполовского, христианина и честного человека?
«Князь! разве не губило уже это Руси?»
– Нет! говори только: имел или не имел – оставим все расчеты в стороне. Человеческая мудрость ничто пред судьбами Божиими… Да или нет?
«Да!» – сказал Ряполовский, пожимая руку Шемяке.
