Повесть о «царском друге». Распутин | страница 32
– Совершенно с вами согласен, юный друг, – льстил подвыпивший Пуришкевич, ласкал слух юного подпольщика.
– Россия нуждается в укреплении с действующим рядом особо приближённых к нему лиц. Ведь взять, к слову, аналитически настроения коммунистов, забивающие углы всей державы, – шутил он. Потерял вдруг мысль, – …Разворуют! Уничтожат! Что не добила в своё время германская армия, то сделают эти… большевики. Как понимаю, так об их названии. Такие малодумающие организации, из-за которых нам в четырнадцатом пришлось толкать все свои силы, людей. А ещё турки… революционеры… – сказал он, не исключив возможность, в красноречии поддержав юного князя. Князь редко поддерживал охмелевших гостей, но заметил в столь подпитом собеседнике мысль его глубоких идей. Феликс молчаливо согласился.
– А это их предводитель… – гадал Пуришкевич.
– Ульянов, – подсказал Юсупов, он был едва знаком со скрытым движением лидера рабочей партии, слышал о нём лишь где-то в отделах полицейского надзора.
По стенам зала раздавалась музыка. Часть гостей всё больше покидала стол, оставляя недоеденными закуски.
– Кто он?!. – продолжал негодовать монархист. – Негодяй! Протестант. Жизнь ему даёт такой роскошный вариант… А он? В поле!.. С этими… коммунистами!..
Пуришкевич, подумав над своими мыслями, сплюнул в душе. Юсупову понравилась речь знатного дипломата. Его новый знакомый, гость Зинаиды Николаевны, хотел развернуться, продолжить трапезу с недоеденным куском свинины, но обратил взор к графину.
Сам Пуришкевич редко выпивал, но в тот вечер он, забыв о своей морали, только пригубив в начале мероприятия для поддержки поздравления милой хозяйки дома Юсуповых и найдя свободные уши, решил высказаться. К тому же на днях его жена избавилась от болезни и ожидала плод, в себе черносотенец ощущал праздник. Как вдруг он развернулся к юноше. Тот о чём-то размышлял и, уже практически не взирая перед собой ни на кого, в ближайшие минуты собирался покинуть веселие и отправиться к жене. Ирина в этот день искала в себе силы, супруги оба искали сил для зачатия второго ребёнка.
– А Распутин?! Этот лизоблюд! – произнёс, обращаясь, как он считал, к другу тобольского крестьянина. – Кстати, где он?
– Думаю, опять в Зимнем. Там поближе к Её Величеству, – подумав, сказал князь.
– О! Опять у царских покоев! – возмутило Пуришкевича. – Что он там всё трётся, негодяй!
– Посидел бы с нами. Пообщался с простыми людьми, – казалось, Пуришкевич успокоился, но про графин с водкой словно забыл. И снова продолжил: – Так не-ет. Куда ему, простому мужику, нровочитому лакею, быть с его друзьями. Негодяй, лизоблюд! Вся нищета от Распутина!