Вероятно, натерпевшись с именем Акулина, бабушка всем своим детям дала цивильные имена: Ольга, Софья, Иван, Константин, Клавдия. Жили они кто где: Ольга – в Оренбурге, она была главным врачом в туберкулёзном диспансере. С ней жила тётя Клава, младшая бабушкина дочка, медсестра, старая дева со странностями в поведении.
Тётя Соня с двумя взрослыми детьми жила в Караганде. Дядя Ваня с семьёй – в Кисловодске. Постепенно все они начали стягиваться в Новокузнецк.
Первым приехал из Кисловодска дядя Ваня с тётей Ниной и дочками Любой и Наташей.
Они привезли нам в подарок банку вишнёвого варенья. Господи, что это было за варенье! Вкуснее этого варенья я не пробовала ничего в жизни! Я не представляла, как можно покинуть край, где растут вишни, из которых можно варить такое бесподобное варенье!
Наши двоюродные сёстры – Люба, в дядю Ваню высокая, светловолосая, и Наташка, вся в мать и красотой, и мастью – были детьми природы, этикету не обученные, о вежливых манерах не слыхавшие. Выходя из-за стола, они говорили: «На здоровля».
Тётя Нина, очень бойкая женщина, тоже не отличалась хорошими манерами, но была чудо как хороша, хотя её фигуру портил большой живот (тогда я ещё не понимала, что это связано с беременностью).
Вскоре она родила двойню: мальчика Серёжу и девочку Галю – и многодетной семье предоставили отдельное жильё – аж целый вагон в районе вокзала.
Ужасно мне нравился этот вагончик: и лесенка с поручнями, и маленькие окошечки с занавесками, и непрестанные звуки вокзала: объявления, гудки. Здорово! Завидовала…
Тётя Нина с грудными младенцами и старшими детьми часто приходили к нам на весь день.
Мы с Лёлькой сразу поделили между собой двойняшек: я взяла себе Серёжу, крупного, белого, со светлыми волосиками. Галю, маленькую и смугленькую, взяла Лёлька. Мы, особенно я, от них не отходили. Они лежали в большой комнате на бабушкиной кровати. Тётя Нина жевала печенье, выплёвывала его в марлечку и совала им в ротик. Нам разрешалось брать их на руки и сидеть с ними на сундуке (он был довольно низким и стоял тут же, у кровати). Когда ребёнок засыпал на моих руках, я могла сидеть часами, счастливая, боясь пошевелиться…
Дядя Ваня долго не мог найти работу. Кажется, у него была судимость. Никто из взрослых об этом никогда не распространялся, но из их разговоров я уловила, что в войну он украл или пытался украсть поросёнка из стайки (не из стайки поросят, а из сарая, который в Сибири называют стайкой).
