– Ничего…
– А разве вам не все равно? – Пустыня, тумбочка. Ничего. Мне все равно. – Если тебе не все равно, скажи. – Голос дрогнул. Ему страшно. Я приоткрыл глаза. Парень смотрит на меня растерянно, с нескрываемым ужасом.
– Мне не все равно. Совсем не все равно. – Отвечаю я спокойно. Если тебя боятся, то тебе боятся нечего. – Сними эту дрянь.
– Извините, предосторожность, понимаете. – Он поспешно отклеивает ошейник и снимает подозрительно тяжелый фартук. Садится на кресло рядом и с надеждой впивается в меня взглядом.
– Успокойся, иначе твой ВреЧ пригласит сюда тех, кого мы не хотим видеть. И мы так ничего друг про друга и не узнаем.
– Не волнуйтесь, Степан Тимофеевич, не пригласит. – Он показал правое плечо и я увидел глубокую, только начавшую заживать рану.
– Почему ты мне веришь? Как тебе удалось избавиться от этой гадости?! Я думал это в принципе невозможно.
Парикмахер кивнул на монитор передо мной, который я принял за зеркальце. В зеленой рамке горело одно слово «arkadaş», по-турецки «друг».
– Возможно все. Нэвазможного нэт. Yok. Так говорит Ондар, гений наш, – сказал парень. И прибавил, перехватив мой изумленный взгляд. – Да, он турок. Ты же говоришь по-ихнему? Нам оперативка докладывала.
– Нет такого слова «ихнему», приятель. А тебя как зовут?
– Тимур. Я джунгарец из Каракола. Слыхал про таких?
– А как же, и в мечети вашей деревянной, похожей на пагоду был. Красивая мечеть, только стоит неудачно, в новом микрорайоне, не вписывается. Ну примерно как Прежевальский над гаражами на восточном берегу Иссык-Куля. Или продавщица семечек с Ошского базара в кресле директора Государственной филармонии в Бишкеке. Или московская тротуарная плитка вдоль разбитой улицы в Чолпан-Ате.
Джунгарец слушал мое словоблудство, полуприкрыв глаза, как слушают любимую музыку. Я почувствовал, что он готов, резко вскочил, схватил его за шиворот и легонько приложил головой об стену. За неимением хитроумных детекторов, пришлось прибегнуть к такому допотопному способу узнавать правду. Потом рывком подтянул обмякшего парикмахера к себе, заглянул ему в глаза и быстро прошипел:
– Что вам от меня надо, Тимур?
В тот же момент я отлетел в угол от сильного подзатыльника, именно подзатыльника, а не удара. Освобожденный Тимур осел на пол. Между нами стоял здоровенный турок и улыбался.
– Y`akşamlar, arkadaş, nasıl sın?
– И тебе привет, Ондар. Сам то как?
– Сям лючше всэх. – Он весь лучился от доброжелательности. Правда, он действительно с первого взгляда вызывал симпатию. Здоровенный, полнеющий, невыбритый парень, лет 30-ти. Ровесник. Веселые морщинки вокруг глаз. Седой клок на правом виске. Или покрашены волосы? И здоровенный кулачище, демонстративно почесывающий грудь. Богатырь-интеллектуал. Вот как бывает. Но самое удивительное, он говорил по-русски. До сих пор я н встречал никого, кто как и я владел хоть каким-о иностранным языком. Нет, я знал конечно, что такие люди еще есть, но встречать их не доводилось. Зачем учить чужой язык, когда есть синхронизаторы, переводящие с любого живого и мертвого языка в режиме реального времени твоим собственным голосом.
