А Нина чувствовала, что начинает заболевать, старалась мысленно себя уговорить, что всё обойдется. Но подкравшийся незаметно озноб разбивал напрочь все ее надежды. И Нина, будто ей было всего десять лет, беспомощно злилась и все ж таки продолжала на что-то надеяться.
Всю свою работу – начальника юридического отдела в крупной, занимающейсяскупкой и дальнейшей перепродажей черного металла, фирме – много ли, мало ли ее не было, она оставила на потом. Несколько не характерный для Нины поступок, который, впрочем, Нина могла себе позволить.
Олег Валентинович – зам гендиректора фирмы – не стал возражать, что Нина уйдет на несколько часов раньше. Он лишь несколько взволновался, внимательно посмотрел через очки на Нину и выдал следующее:
– А что случилось?
– Нехорошо себя чувствую, – растерянно улыбнувшись, что было на нее не похоже, ответила Нина.
– Ты заболела? – не из-за того, что пытался вытащить из Нины побольше информации для удовлетворения любопытства, спросил Олег Валентинович. А он по-настоящему обеспокоился за Нину, увидев ее такой: немного потерянной, уставшей, с явным нежеланием что-либо кому бы то не было сейчас объяснять.
– Не знаю… То есть, кажется, начинаю заболевать, – пояснила Нина, оставшись не в восторге от самой себя.
– Нина, конечно, иди домой! Отдохни! Что я тут собственно за допрос устроил. Если нужно будет отлежаться или какие вопросы, то обязательно звони, – нашелся-таки Олег Валентинович.
– Спасибо, – коротко, но искренне ответила Нина, чуть приподняв уголки губ в легкой улыбке, – до свидания!
– До свидания, Нина! – ей вслед громко ответил Олег Валентинович.
Слабость во всем теле и начинающаяся боль в горле, появившиеся перед обедом, неприятно удивили Нину. Она прекрасно понимала, что начинает заболевать, но старалась скрыть от себя сей, прям-таки скверный, факт.
Нет! Этого просто не может быть! Заболела… Вот ведь, заболела…
Мысль о том, что она ездила в выходные на дачу, чтобы там, где-нибудь на сквозняках простудиться, раздражала и нервно тикала в голове. Нужно было срочно, прямо сию секунду начинать лечение. И не только для того, чтобы не разболеться дальше, Нина была уверена, что как минимум легкий насморк, она уже приобрела точно, а для того, чтобы Ирина Сергеевна ничего не заподозрила. Чтобы она даже и не догадывалась, что Нина заболела. Становилось почему-то как-то скверно и неуютно на душе, только от мысли, что Нинина мама застанет Нину, когда та сморкается в платочек или морщась, без аппетита, потому что в горле дерет, проглатывает еду, или во время телефонного разговора заподозрит, что с голосом у Нины что-то не так. Скорее всего, Нина подсознательно боялась маминой фразы:
