…Поднявшееся над искрящейся белой равниной огромное степное солнце уже висело в зените, когда она вышла, чтобы набрать снега. Вокруг стояла полная тишина. Повсюду, куда ни глянь, холодный белый горизонт незаметно уходит в такое же белое бескрайнее небо. Тоска! Кажется, что она одна на всем белом свете! Но Господь милостив. Забрав у нее отца и старого Игната, спасшего от смерти ее саму, послал Он ей эту живую душу, пока еще живую, и Ольга, еще не веря своему счастью, просит Господа дать ей силы и терпения… И не забирать его.
Она решила попробовать извлечь пулю, пока он в забытьи, ибо хорошо знала, как в таких случаях опасно промедление. От пленных австрийцев, живших во время войны на зимовнике в работниках, в хозяйстве у Игната оставались и кое-какие хирургические инструменты, заботливо сложенные им в особом ящичке. Однажды, когда Ольга рассказала старику о своей работе в госпитале, тот, удовлетворенно кивая головой и таинственно улыбаясь, достал из сундучка и развернул перед ней в чистой тряпице несколько самых необходимых вещей: скальпели, ланцет, пинцеты, зажимы, иглы и шелковую катушку: – Время –то ныне неспокойное, душечка, авось, пригодится…
Она закипятила воду, прокалила на огне инструменты. Приготовила тампоны, йод. И ,едва взялась за его плечо, чтобы перевернуть на живот, он застонал и открыл красные, воспаленные глаза. По высокому, покрытому крупными каплями пота, лбу легла глубокая морщина, он с трудом перевел глаза в ее сторону:
– Где…я ?.. В-вы кто ?– и глубоко, хрипло закашлялся.
-Прошу Вас… Вам нельзя разговаривать… Вы в безопасности, но Вы… тяжело ранены…,– она незаметным движением ладони отвела со своего лба прядь волос, выбившуюся из-под косынки, – надо будет потерпеть, пуля неглубоко и…
-А-а-а, -он полуприкрыл глаза, на глубоком выдохе пробормотав что-то невнятное, и Ольге показалось, что раненый снова провалился в забытье. Через минуту, когда она принялась вытирать его мокрый лоб, он вдруг левой здоровой рукой взялся за ее запястье:
-Пи-ить, дайте…же. Я…чувствую… ее. Тащите, раз собра-лись…Только…-он опять закашлялся, -дайте какую-нибудь…палку, что-ли…в зубы. Мы так делали…, на фронте. Спиртику бы…– и он попытался было перевернуться, но резкая, полоснувшая через весь правый бок боль, вырвала из его груди протяжный стон.
…Пуля со смазанным носиком звонко ударилась о дно медной чашки.
Он бессильно уронил голову. Зашивая рану, Ольга увидела побелевший от времени рваный рубец пониже правой лопатки. Единственная новая простыня, когда-то загодя прибереженная старым Игнатом для своего смертного одра, пошла теперь на бинты. « Для жизни пригодилась, для жизни…» – усмехнулась про себя Ольга и удивилась сама себе, так легко и спокойно ей стало вдруг! Ведь если бы там, в московском госпитале, попросили бы ее прооперировать, да еще вот в таких условиях… Хотя фронтовики и не раз рассказывали, какие иногда чудеса вытворяли сестры милосердия, выполняя свой долг там, на войне, на какие жертвы порой шли…Разумеется, она много раз видела, как хирурги извлекали пули и осколки, виртуозно обходя скальпелем крупные сосуды и нервы, легко останавливая кровь, быстро и аккуратно кладя швы… Но, чтобы самой ?
