Всё зачеркнуть. И всё начать сначала | страница 22
– А помнишь, Сёма, – сказала она, зайдя на кухню, где был накрыт стол, – мы с тобой…
– Конечно, помню, Полиночка. Я всё помню. Я тебя всю жизнь буду помнить.
– С чего бы это?
– Да так… потому… потому, что ты самая-самая, только и всего. Ты в этой рубашке такая…
– Не говори, Сёмка, я даже сама себе понравилась. Теперь всегда буду Ромкины рубашки надевать. Так удобно.
– Ты такая красивая. Завидую твоему… Ромка, говоришь? Счастливчик твой Ромка. Наверно на руках тебя носит?
– Не так, чтобы очень. Ему некогда. Работает много. А ты, почему ты холостой?
– Не знаю, наверно всех Полин до меня разобрали.
– Семён, мы же договорились. Постираем и разбежимся. Ты меня настораживаешь, пугаешь. Зря я согласилась сюда прийти.
– Извини. Давай выпускной альбом посмотрим. Ты с кем-нибудь из одноклассников встречаешься?
– Тебе бы моего Вадика – крикуна-непоседу, света белого не вижу. Из дома-то не выхожу. Разве что возле подъезда, с коляской. Нет, ни с кем не виделась. Давно.
– Вот, смотри, это всё в выпускном классе снято. А я много кого вижу.
Семён раскрыл альбом, сел рядом, начал показывать. Полина не понимала, почему вдруг ей стало так интересно. Большая часть снимков есть и у неё. Ничего особенного.
Друзья сидели, тыкали то в одного, то в другого одноклассника пальцами и с интересом, весьма энергично и весело вспоминали, как…
Сёмка стоял за спиной, прижимался всё теснее. Полина не обращала на это внимания, пока…
Пока его рука не легла весомо и дерзко на одну из грудей.
Реакция на это прикосновение была более чем странной – ей невыносимо, причём немедленно захотелось близости.
Полине стало неудобно и стыдно. Она вскочила. Лицо девушки горело, словно от сильного солнечного ожога, сердце рвалось наружу, дыхание спёрло.
Окружающее пространство сжалось, превратилось в плотный сгусток, который начал вращаться и переворачиваться. Её тело зависло внутри подвижной плазмы, которая проникала в самые потайные уголки её неожиданно чувствительного тела.
Полина чувствовала такое…
Девушка хотела лишь одного – чтобы это чудо, это блаженно-пьянящее, дремотно-эйфорическое, невесомо-сладостное состояние никогда не кончалось.
Она ни о чём не думала, ничего не помнила, ничего не хотела, кроме того, что с ней происходило здесь и сейчас.
Откуда-то сверху спустился густой туман, затянул, накрыл с головой…
Ей было слишком хорошо, чтобы быть реальностью.
Неожиданно всё закончилось…
Мимо её рассеянного взора медленно проплывали размытые очертания мебели, резко, но очень приятно пахло разгорячённым мужским телом.