Ей всё было интересно. Зачастую любопытство и неравнодушие, сострадание и симпатии решали судьбу следующего её шага, а там, куда кривая выведет. Остановить это броуновское движение было практически невозможно. Никому, кроме Лёши.
Он умел посмотреть ей ласково в глаза, погладить по головке, прижать к себе и предъявить если не аргумент, то довод, позволяющий вспомнить, что существуют тормоза и почему ими нужно воспользоваться именно сейчас.
Машка всегда пыталась возражать, громко возмущалась, но слегка остыв, приходила к выводу, что в этом что-то есть. Во всяком случае, повод задуматься.
Тогда её мысли моментально набирали обороты, разлетались на сотни маленьких чертенят, начинающих жить каждая по себе и увлекали в новые авантюры, в которых головокружительные подъёмы и спуски гарантировали массу приключений. Не всегда безобидных. Это было увлекательно и интересно, а больше ей ничего, до поры, не было нужно.
Чаще всего спонтанные маршруты приводили Машу к разочарованиям и эмоциональным ломкам. Такой уж характер. Ничего не поделаешь. Молодость – пора обучения на собственных ошибках.
Родителей Маша любила, но не очень с ними ладила, потому, что имела обыкновение выносить собственные суждения, основанные на принципах юношеского максимализма.
Лёша, по натуре человек довольно замкнутый, интроверт, сосредоточенный на внутренних переживаниях, что, однако, не мешает ему быть душой кампании, не умеет дружить сразу со многими. Поддерживать приятельские отношения, да, но без взаимных обязательств. Маши, это не касалось. Она была его единственным настоящим другом.
Он замечательно играет на гитаре, очень чувствителен к интонациям и звукам, любит петь баллады и лирические произведения, которые знает во множестве.
Именно поэтому у него дома, так получилось, что в свои девятнадцать лет он живёт в собственной однокомнатной квартире, чуть ли не каждый вечер собираются многочисленные друзья.
В выходной день он садится на приступок балкона с внутренней стороны комнаты, все прочие, стоя и сидя вокруг, где найдут место, и поёт, подолгу терзая гитарные струны.
Девчонки плачут, то и дело просят сыграть что-либо наиболее чувствительное, выдавливающее слезу.
Девятнадцать лет – возраст любви и страстей, которые дарят, увы, не только радости. Грустить, когда вся жизнь впереди, но именно ты за ней не поспеваешь, кажется естественным и нормальным.
Томка Соколова уже замуж выскочить успела, а Леночка Головина так ни разу и не влюбилась по-настоящему. А жизнь-то проходит стороной, как сверкающий бал, только ты на него не попал. А как хочется всё и сразу.
