– Ты прав. Но ты прав для себя, у меня своя правда. Я тебя ничем не обязываю и не прошу никаких обещаний, кроме одного – любить меня всю жизнь, даже тогда, когда ты будешь женатым…
– Лизхен! – перебил я ее.
– Да, да, даже тогда, когда ты будешь женат. Не на мне. А я, я… Я буду верна тебе всю свою жизнь.
– Ты что? Никогда не выйдешь замуж? – воскликнул я с ужасом, понимая, что Лиза способна исполнить свои намерения, она никогда не бросала слов на ветер.
– Лиза откинула свесившуюся мне на лоб прядь волос, спокойно и многозначительно подтвердила:
– Да, Ваниляйн, это так.
– Но, почему? Почему? – забормотал я, тормоша ее.
Но Лиза вдруг неестественно повеселела, стала рассказывать мне какую-то историю из своей жизни. Рассказ не получился. Она затихла, но не уснула. Я тоже молчал, обдумывая все, что сегодня произошло.
И опять мне в голову втемяшился этот проклятый узелок на ее поясе, я мучился вопросом: кто его развязал, почему он оказался развязанным?
– Ваниляйн, скажи, о чем ты сейчас думаешь, что тебя тревожит? Поделись со мной своими сомнениями и тебе станет легче, – вдруг сказала Лиза, как будто прочитала мои мысли.
– Ничего меня не мучает и мне нечего тебе говорить, резко ответил я.
– Но я вижу, что ты говоришь неправду.
Да, я говорил неправду, я действительно мучился вопросом: кто развязал этот проклятый узелок на ее платье? Сейчас эти мои тогдашние мучения-сомнения кажутся смешными и никчемными, а тогда? Тогда они заслоняли собой полнеба, полжизни и ответ на этот вопрос я жаждал получить немедленно. Если окажется, что его развязала сама Лиза, то для меня это станет настоящей трагедией, и я ни за что бы не простил ей этого.
Но Лиза была потому и мудрой, что лучше меня понимала меня самого, понимала мое сиюминутное состояние и мое настроение.
– Ваниляйн, если тебя мучает этот узелок на моем поясе, то я скажу тебе откровенно и честно: я его не развязывала. Я не знаю, почему он оказался развязанным, может быть, он был плохо завязан и развязался сам?! Так, наверное, и было на самом деле. Верь мне, Ваня!
Чувствую, что я начал медленно краснеть, ведь Лиза все поняла и все угадала. Чтобы заглушить и замаскировать свой стыд, я схватил Лизу в объятия и стал ее с жаром и страстью целовать приговаривая:
– Лиза, моя Лиза! Я верю тебе, верю! Видимо, об этом позаботилась сама судьба! Больше ты не думай об этом, и я тоже все это выброшу из головы.
Лиза не ответила. Мы долго и молча лежали, прижавшись друг к другу, прислушиваясь к вою ветра и к барабанной дроби тяжелых дождевых капель.
