Такая радикальная позиция Макса пугала даже Севу. Все чувствовали, что он готов был развязать настоящую войну с горами трупов на улицах города. И все понимали, что он пойдёт до конца, каким бы ужасным не был финал этой эпической битвы. Готов ли был к этому Сева – он не знал? Сева был честен с собой, и поэтому полагал, что развязывать настоящую бойню сейчас было бы преждевременно. Он точно не был готов к тому, чтобы умереть героем в этой неравной схватке с системой. Ему нужна была только победа, он хотел насладиться всеми её прелестями.
Чеченец и Олег Натовец напротив были готовы прямо сейчас начать джихад с каждым, кто подчиняется правилам этого прогнившего мира и открывает свой рот, чтобы защищать его от критики тех, в ком сохранились понимание истинных ценностей человеческого поведения и человеческих взаимоотношений. Они уже жаждали схватки с настоящими цепными псами этого строя, преданно охраняющими его с оружием в руках и готовыми разорвать любого, после того как хозяева крикнут им команду «Фас»!
Паша Партиец, он же спокойный с виду и молчаливый Генрих, решил для себя быть более осторожным, чувствуя усиливающееся безумие Макса. Не следовало поступать так опрометчиво и глупо, как это сделал их недавний соратник по группировке. Однако и впадать в крайности не следовало. Паша Партиец был холоден и спокоен, считая, что теперь следовало доверять только себе.
Братья Славоли вдруг ощутили такую сильную и доселе неосязаемую ими кровную связь, что это психологически помогало им справляться с тяжёлыми думами о том, что одного из них менты теперь взяли на карандаш. На Севу теперь была объявлена охота, а это значит, что и их безопасность теперь была под угрозой.
И только Серёга Мичман, не смотря на всю свою внутреннюю жестокость, имел настолько сильный инстинкт самосохранения, что понял – пришло время спасать себя. То, что они успели натворить, тянуло на пожизненное, и каждое новое «творение» Макса и Севы неминуемо приближало их к пропасти, в которой железные браслеты защёлкнуться на их запястьях до конца жизни. Как ему спасти свою шкуру в этой, казалось бы, заведомо проигрышной ситуации он пока не знал? Но то, что он сделает всё возможное, чтобы не сесть в клетку с остальными собратьями по группировке, ему было очевидно.
***
Через двое суток родители Савелия Богатырёва написали в полицию заявление о пропаже сына. Заводить уголовное дело менты не торопились. Худшие подозрения отца и матери не могли послужить основанием для того, чтобы полагать, что их сына убили. Имена на листке бумаге, найденном в почтовом ящике, ничего не говорили ни родителям Богатыря, ни полиции. В базе данных МВД людей с такими прозвищами не значилось.
