– Зачем разворачиваться, товарищ генерал, лучше я дам задний ход.
– Я задом не езжу! – свирепым голосом осадил его генерал.
Круша витрину кафе, где сидели туристы, и стену противоположного дома, танк начал медленно разворачиваться на узенькой улочке. Выбросив папиросу, генерал опустился внутрь башни и закрыл за собой люк. В этот же миг над улицей раздался свист выпущенного из фаустпатрона снаряда, поразившего заднюю, незащищённую часть генеральского танка. Прогремел оглушающий хлопок, а через секунду раздался второй, уже десятикратно усиленный взрыв. Сдетонировавший внутри танка боекомплект привёл к подрыву такой силы, что башню танка оторвало от корпуса и выбросило на центр площади.
От этого мощного взрыва обрушились внешние стены ближайших домов, а улица была залита огнём. Кафе, в котором туристы только что пили эрзац-кофе, больше не существовало. Второй раз за этот тур Колесов оказался с группой в так называемой «проблемной» зоне. Своей группы он больше не наблюдал. В том месте, где она располагалась минуту назад, была груда дымящихся кирпичей, высотой с двухэтажный дом. Сам Колесов вновь видел всё, как бы, со стороны, словно его душа отлетела от тела и безучастно наблюдала за происходящим с ним.
«Погибнуть они не могли, – подумал Алексей. В худшем случае они просто будут выброшены из этой реальности обратно в Москву».
И словно первых двух разрывов было недостаточно, над площадью объёмно бухнул третий взрыв. 100 килограмм тротила, которые штурмовая группа заложила под опоры дома, сделали своё дело: удерживаемое немцами здание осыпалось как карточный домик, надёжно погребя под грудой камней своих защитников. С момента приказа о штурме прошло ровно 20 минут, и командир полка выбежал на площадь, чтобы доложить об этом генералу. Но на площади он увидел лишь оторванную башню штабной «тридцать четвёртки».
Чтобы не мешать проходу техники, остатки сгоревшего танка оттащили на площадь, и через несколько минут безлюдный прежде перекрёсток уже заполнился колоннами наступающей бронетехники и автотранспорта.
Колесов сидел на развалинах дома и не знал, что ему дальше делать. И, вдруг, он услышал обращённый в его сторону знакомый голос:
– Колесов, ёпт-вашу-мать, где твоя группа?
Это был Талль, его начальник и руководитель агентства, собственной персоной. Должно быть, он пожаловал в Берлин с инспекцией. И, как назло, в самый неподходящий момент. Облачённый зачем-то в американскую военную форму, Талль молодцевато выпрыгнул из открытого Виллиса (во всём он обожал театральность).
