После еды я налила чай. Мне хотелось расспросить обо всем маму, но я не знала, с чего начать. Она завела разговор сама, будто прочитав мои мысли. Рассказала о том, что в последние месяцы их отношения с отцом совсем испортились. Она не понимала, в чем причина, пыталась вывести его на диалог, но он закрывался.
Я сказала маме, что в последнее время отец странно прятал телефон, когда я заходила к нему. Мама ответила, что тоже это замечала.
– А ты не думала залезть к нему в телефон, пока он не видит? Проверить сообщения и все такое? – поинтересовалась я.
Мама покачала головой.
– Нет. Я слишком уважала его и его личное пространство. Не хотела опускаться до такого.
Я вздохнула. Мама была слишком хорошая, слишком правильная. Всегда старалась понять отца, а он этого не ценил.
Мама рассказала, что вчера папа не пришел ночевать домой, а на звонки не отвечал. Утром заявился и сообщил, что не может больше жить с нами, потому что любит другую женщину. Оказалось, что их роман продолжался несколько месяцев.
От услышанного меня передернуло. Отец трогал чужую женщину, ласкал ее, а потом шел домой и этими же руками касался мамы, ел приготовленную ей еду. А потом шел смотреть телевизор, параллельно переписываясь с женщиной, которая в итоге разрушила нашу семью.
Со слов мамы я поняла, что у этой женщины были свои дети, один или несколько. Я не могла в это поверить, ведь папа всегда говорил, что не один нормальный мужчина не захочет воспитывать чужих детей. Я представила, как отец ходит с ними в кино, покупает мороженое и смеется над их шутками. Меня отец не водил в кино очень давно и над шутками моими тоже давно не смеялся.
Убравшись на кухне, мы с мамой вернулись в мою комнату, легли на кровать и, обнявшись, погрузились в беспокойный сон.
Глава 5
Самое тяжелое время для человека в депрессии – это утро. Во время сна реальность отступает, и мир сновидений милостиво забирает тебя от насущных проблем и неурядиц. И вот наступает рассвет. Утро нагло разрушает призрачные миры, в которых ты витаешь, и швыряет тебе реальность прямо в лицо. На, мол, подавись. И ты давишься. Задыхаясь и корчась в муках, давишься своим вчера в тщетных надеждах, что все произошедшее неправда, что это было не с тобой, что ты ни при чем.
Но реальность сурова, она никого не щадит: ни женщин, ни стариков, ни детей. Ей плевать, что тебе больно. Плевать, что нет сил. Либо встань и живи, несмотря ни на что, либо сдохни. Третьего не дано.
