– Кажется, они с Крымовым куда-то пошли, – вспомнила Любовь Андреевна Сухомлина, наша математичка. – Я их из окна видала.
– Вот как? – удивилась я. – Ну ладно, потом спрошу. У меня сейчас девятый «Б»…
– Они сегодня особенно невыносимые! – заметила Сухомлина. – Я только что от них. Наберитесь терпения, Дарья Александровна!
– Этого добра у меня навалом, Любовь Андреевна!
– Мне нравится ваш оптимизм, – тонко улыбнулась та и, забрав со стола тетрадки, вышла из учительской.
Наверное, в каждой школе есть свой «девятый Б» – класс, отличающийся стойкой сплочённостью, особенно во всяких хулиганских выходках. Вот и у нас он существовал. Причём, стал притчей во языцех не с начальных классов – во всяком случае ничего, выходящего за рамки, я от этих детей в их первые годы обучения не припомню. Но где-то с одиннадцати лет их словно подменили. Всех. Конечно, можно делать скидки на переходный возраст, и, собственно, мы все так и думали: год, другой и всё изменится. Но не тут-то было! Вот уже четыре года ученики из «Б» класса усердно портили педагогам жизнь. Радовало нас только одно – терпеть оставалось не так много. В конце этого учебного года часть из них разбежится по средне-специальным заведениям, а те, кто останутся, перемешаются с параллельными классами, и концентрация уже не будет так сильна и взрывоопасна. Особенно я уповала на то, что школу покинет самый ярый создатель смут, безбашенный Алик Габрелидзе – его родители клялись отдать сына в Кемеровский Кадетский корпус радиоэлектроники. Такое решение я приветствовала – там и дурь из пацана вытрясут, и прочную профессию дадут. Ну а дальность сего заведения от Москвы была на руку самим родителям, и их тоже можно было понять…
Что меня ждёт сегодня на уроке, предугадать невозможно – как карта ляжет. Но дверь в класс я открывала с особой осторожностью, памятуя о случае, приключившемся с одним из наших педагогов, когда ему на голову вдруг обрушилось ведро с краской, якобы забытой рабочими во время ремонта. Мы потом всей учительской колдовали над дорогим пиджаком, применяя все доступные нам средства, лишь бы удалить с ткани ядовито-жёлтый цвет. Не удалось…
Сейчас на мне был один из любимых брючных костюмов, поэтому входить сразу же после открытия двери я не стала – несколько секунд выдержала. Кажется, пронесло!
В классе стояла тишина – но не та, благостная, успокаивающая сердце, а напряжённая, словно перед бурей. Так-так-так… Я внутренне собралась ещё сильнее, хотя, казалось бы, куда больше? За серьёзными минами сидевших на своих местах учеников явно угадывалась какая-то пакость, я не я буду!
