У меня будут неприятности из-за того, что я самовольно ушла с наказания, на которое была оставлена после уроков, но мне на самом деле наплевать. Иногда мне кажется, что преподавательский состав Роли Хай тоже участвует в этой извращенной, больной игре, в которую я оказалась втянутой. Они знают о Джейке. Они знают о нашей истории, и при этом они все равно оставляют нас наедине, без присмотра в часы после уроков...
Сумасшествие.
Гребаное сумасшествие.
Я проверяю наручные часы, с улыбающимся Микки Маусом на циферблате, который своими руками указывал на часы и минуты, и издаю шипящий звук. Уже почти четыре часа, что значит, что мистер Френч придет отпустить нас в любой момент. Мои ботинки издают громкий стук, шаги гулко отражаются от бесконечного ряда потертых серых шкафчиков коридора, и я отчаянно борюсь с желанием сорваться на бег, устремляясь к выходу. Это всегда происходит. Я боюсь, что коридор никогда не закончится, что буду идти по нему вечно, стараясь дотянуться до створчатой голубой двери, которая ведет наружу... но не могу дотянуться до нее. Или что когда достигну ее, то она будет заперта, и я не смогу открыть ее, несмотря на то, как бы сильно ни толкала, ни пинала, или ни умоляла открыться, и окажусь в ловушке в этом аду на всю свою жизнь.
Я все-таки достигаю двери. Когда толкаю ее, мои ладони прижимаются к деревянной поверхности, и я немного подталкиваю — она приоткрывается: облегчение затапливает меня, заставляя тело на мгновение оцепенеть. Снаружи воздух поздней осени пахнет свободой. Я могу практически ощущать ее. На другой стороне пустой парковки стоит моя старенькая Шевроле Нова. Ожидая меня, когда же я заберусь в салон, заведу двигатель и уберусь отсюда на хрен, но...
Я слышу голоса.
Глубокий голос директора Дархауэра за последние четыре года был моей ежедневной мукой, поэтому я легко узнаю его. Не могу узнать женский голос — мягкий и властный — как и еще один мужской, грубый, с сильным южным акцентом, который звучит после нее.
— Мы понимаем, что это из ряда вон выходящая ситуация. Как для вас, так и для вашего учебного заведения. Если бы это зависело от нас, то мы бы уже отправили парня на пару лет в округ Свонсон, но судья постановил, что он все еще классифицируется как несовершеннолетний.
— Что насчет содержания несовершеннолетних под стражей? — спрашивает директор Дархауэр, в его тоне сквозит напряжение.
Я отхожу от выхода, позволяя моему порталу на свободу остаться по другую сторону. Крадусь тихо как церковная мышка, отходя влево. Никто не замечает меня, когда я заглядываю за угол в коридор, который ведет в кабинет директора. Там виднеется Дархауэр с его форменной выправкой, руками, сложенными на груди, и склоненной на бок головой, яркая полоска света над головой освещает небольшую залысину на затылке, которую он всегда старается так усердно скрыть. Напротив него стоит высокая, стройная женщина, одетая в брючный костюм, которая сосредоточенно перелистывает стопку бумаг так, словно пытается что-то найти. Мужчина рядом с ней одет в форму. Значок «Отдел шерифа округа Грейс-Харбор» на рукаве его темно-зеленого бомбера говорит мне все, что мне нужно знать о нем.
