«Мы могли бы добраться до места быстрее, если бы воспользовались инструментами врага».
Идея была немыслимой, но сейчас таковой не казалась, Он противился ей, но не мог выбросить из головы. Примарх покинул мостик «Самофракии» и отправился в личные покои. Ему нужно было увидеть то, о чем он думал. Стазисное хранилище открылось со скрежетом металла и шипением пневматики. Жиллиман замер перед двумя отсеками, в которых хранились атамы.
«Теоретически тщательное исследование может обеспечить успешное использование этих инструментов. Является ли эта гипотеза истинной и в отношении навигаторов?»
Это была очень соблазнительная логика. Как же легко с ней согласиться.
— Нет, — прошептал он. — Эта теория ошибочна. Она игнорирует реалии и основывается на иррациональных надеждах.
Эти слова оказались совсем не такими убедительными, как надеялся примарх.
Клинки дразнили его смертоносной тайной. Они будто повторяли слова Некрас: «Ты идешь по уготованному пути».
Правая рука Жиллимана непроизвольно поднялась и коснулась шеи там, где клинок Кора Фаэрона рассек плоть. Он получил ранение, но устоял перед мощью клинка. Скверна не коснулась его.
«Но так ли это?»
Примарх на мгновение закрыл глаза, а затем, глядя на атамы, задумался над самой мрачной теоретической гипотезой из всех возможных. Возможно, он обманывает себя. Возможно, проклятый клинок все же заразил его. Возможно, все решения, что он принимал с тех пор, были продиктованы тенью, поселившейся у него внутри.
Жиллиман с ужасом подумал об Империуме Секундус и своем тщеславии. Лев и Сангвиний были правы в своем скептицизме, но он продолжал настаивать на необходимости такого подхода, увлек их в плен своих иллюзий. А сколько его братьев могли быть подобным же образом втянуты в войну с Императором?
Выводы из данной гипотезы были пугающими. Поддавшись скверне и ступив на уготованный путь, он и сам стал источником скверны.
Жиллиман очень хотел бы, чтобы сейчас рядом с ним была Тараша Ойтен. Ему нужен был именно ее совет. Ему нужно было услышать, как она отрицает само предположение о скверне в его душе.
«И теперь ты называешь это ошибкой?» — примарх буквально слышал ее голос в своей голове и видел гримасу, с которой бы она произнесла эти слова.
Но она была на Макрагге, а не на борту «Самофракии». Она не говорила с ним. Эти слова были лишь результатом его собственных умозаключений. Они не несли в себе смысла. Простая попытка оправдать себя.
Они не имели значения.
