Утром погода морозная, ясная. Впереди просматривается дальний горизонт, с явным, значительным понижением рельефа. Люди, чувствуется, воспрянули духом. Во второй половине дня заметно стали опускаться вниз. К концу 12-х суток, к вечеру, спустились в долину крупной реки, как выяснилось позднее, это была река Маймеча.
За последние сутки оставили ещё двух оленей. На берегу остановились у небольшой группы лиственничных деревьев и расположились на ночлег. После развьючивания оленей последние сразу зарылись в глубокий снег в отыскании корма. Судя по оленям, мы остановились удачно — есть ягель. У всех заметно поднялось настроение, каюры стали искать сухие ветки для разжигания костра, я начал рубить лиственницу на дрова, рабочий Баранов разгребал снег, готовил место для костра и ночёвки. Поужинав и хорошо напившись чаю после двухнедельного сухого пайка, я расслабился и уснул на приготовленном месте у костра. Дежурил Борис, подкидывал дрова в костёр и смотрел за оленями. Часа три я спал как мёртвый, потом вскочил от страшной боли в спине. После сна я не мог понять, что случилось?! Оказывается, во время добавления дров в костёр отлетела горящая искра и попала мне на телогрейку, последняя начала тлеть. Каюр этого не заметил. Когда всё прогорело до живого тела, я проснулся. На телогрейке, куртке и рубахе выгорела большая круглая дыра, а на теле спины приличный ожог с водянистым волдырем. Я стал почти не работоспособен. Руками работать не могу, мешает ожог. Жена каюра зашила дыру на телогрейке куском шкуры (с внешней стороны). По причине моего ожога остались ещё на сутки. Края ожога мне смазали вазелином, волдырь я попросил проколоть иглой. Вытекла жидкость, стало легче. На третьи сутки решили идти вниз по реке. Шли непосредственно по руслу, к вечеру остановились на ночлег. Олени опять зарылись в снег. Переночевали, я кое-как прокоротал ночь и вдруг увидел много оленей, бегущих мелкой трусцой вверх по руслу р. Маймеча. Олени двигались на расстоянии 15—20 метров один от другого — цепочкой. Живая «цепочка» нескончаемо появлялась из-за поворота двигалась вверх по реке. Я вначале не понял, а потом сообразил, что это дикие олени уходят с тундры в лесотундру — на зимовку. Идут по реке, где всегда есть ягель. Позавтракали. Завьючили своих оленей и пошли навстречу движущейся «цепочке». Идти было легко, шли по натоптанному следу. Встречные олени обходили нас стороной на расстоянии 30—40 метров, не обращая никакого внимания. Но когда услышат запах дыма от нас, сразу фыркают и отбегают на 100—150 метров. Наши олени на диких не реагировали, были очень измучены и истощены. Выбрали место, остановились на ночлег. Развьючив оленей, Мария пошла искать сухих веток для разжигания костра, а мы трое за мясом — свежаниной. Подошли к оленьей «цепочке», каюр облюбовал молодого рогатого авалаканчика (самца), и я выстрелил из винтовки по передним лопаткам. Резкий прыжок, и олень падает замертво. Эвенк быстрым движением ножа разрезает горло и пригоршнями пьёт тёплую пульсирующую кровь. Не теряя времени, мы вспарываем живот, из утробы достаём печень и здесь же едим тёпленькую на морозе. Топором вырубаем грудинку оленя и кусок мякоти от задней ноги и идём в распоряжение лагеря.
