— Я вам ещё нужен? — прокашлявшись, спросил Рубинов.
Следователь покачал головой:
— Если понадобятся разъяснения, обращусь, а пока осмотрю комнату.
— Конечно, — Анатолий пожал плечами, удивляясь: чего тут ещё можно найти.
Отправился на третий этаж, в кабинет, гордо именуемый библиотекой. По пути позвонил Дружилину. Тот отозвался скороговоркой:
— За рулём! Скоро буду, всё обсудим.
Рубинов кивнул и отключился. Усевшись во вращающееся кресло, покачивался из стороны в сторону, размышляя. Откуда взялась записка? Даты не стоит. Вполне возможно, что написана она раньше — какой-нибудь хитростью заставили ребёнка сделать это, а теперь подбросили. Кто бы это мог быть? Неужто домработница вошла в сговор с преступниками? Но больше-то некому! Муза работала в доме года два, пришла по рекомендации прежней, кажется, была её родственницей. За место держалась, жалованием была довольна. Рубинову вовсе не хотелось подозревать простую, старательную женщину. Из приоткрытого окна тянуло влажным, пахнущим лопнувшими почками воздухом, цвенькали невидимые птахи, доносилось мягкое урчание мотора. Рубинов прикрыл глаза, стараясь отрешиться от надоедливых звуков и продумать версию о прокравшемся в дом злоумышленнике, но не успел. Муза, точно угадав мысли хозяина, поднялась в кабинет и заговорила сочувственным тоном:
— Там Всеволод … пожаловал, с полицией беседует. Сюда его пригласить?
— Да, — кивнул Анатолий, — и кофе приготовь. Как он любит. — Домработница шмыгнула прочь, а Рубинов сердито треснул по столу ребром ладони: если это она, вообще никому верить нельзя!
Спустя минут пять-десять Валерий поймал себя на мыслях о жене. Его задевала демонстративная отстранённость, с которой та воспринимала случившееся. Нормальная женщина, да и не только женщина, любой человек, сталкиваясь с новостью о потере даже чужого ребёнка, испытывает сочувствие, беспокойство, желание как-то помочь в поисках. Равнодушие к бегству прислуги ещё можно было объяснить, но сын! Вика что-то знает? Не она ли всё подстроила? Вздрогнул всем телом от шокирующего предположения. Нет. Этому не может быть никакого разумного объяснения. Скорее всего, прячет переживания, чтобы не создавать лишней нервозности. Встал, прошёлся по комнате, сделав круг, замер у окна. Небо слепило глаза. Отличная погода.
— Где-то сейчас мой мальчик? — прошептал. Послышались шаги. Анатолий обернулся и поспешил навстречу другу: — Сева! Ну что?
Следом за коротконогим, успевшим обзавестись небольшим животиком и лысиной, другом в комнату влетел аромат кофе, имбиря и перца. Муза проскользнула мимо обменявшихся рукопожатием мужчин, установила поднос на низком столике, украшенном причудливой резьбой по ясеню, и ретировалась. Друзья сели в огромные как два серых бегемота кресла, взяли в руки чашечки. Сева потянул носом вьющийся парок:
