Псов заметили не сразу, а когда поняли, какая опасность им грозит, бежать было уже поздно. Отцовские мечи, которые и держали-то в руках несколько раз в жизни, оказались бесполезным куском железа.
Он никогда не забудет тот ужас, что испытал в те бесконечно долгие минуты. Закрыв глаза, чтобы не видеть оскаленные пасти тварей, он принялся молиться всем богам подряд, но не боги пришли на помощь, а те, кого презирали даже самые жалкие представители уличного отребья.
Двое осквернённых, охотившиеся неподалёку, быстро расправились с псами и, пожурив мальчишек за легкомысленность, отвели назад в город, травя по дороге байки о монстрах, обитающих в пустошах.
Нил давно уже забыл имя девочки, в которую был беззаветно влюблён в юности, он даже не смог бы сказать, как звали того друга, которому принадлежала идея выйти за городские стены, но номера тех, кто спас ему жизнь, будет помнить до самой могилы. С тех пор, каждый раз слыша слово «выродок», которым так любят называть несчастных рабов, его охватывал справедливый гнев. Выродок не способен рисковать своей жизнью ради незнакомцев, выродок никогда не подаст руку помощи и не заступится за слабого. Выродок как раз тот, кто написал Кодекс Скверны и создал Легион.
— Моя Роуз, — шептал он, глядя на безмятежно спящую дочь, — моё маленькое чудо. Что нам теперь делать?
За стеной не прекращались заунывные причитания Кэтт, повитуха всё говорила и говорила, утешая несчастную. Самое страшное горе приходит неожиданно. Нил всегда надеялся, что его семью не затронет эта беда. Не рождение осквернённого ребёнка пугало его, а то, какая участь ждёт несчастное дитя.
Дважды ему улыбалась удача: вон какие мальчишки растут! Три года, каждый месяц, не пропустив ни одного назначенного дня, они водили их в Надзор. Сколько счастья и облегчения было в глазах Кэтт, когда, раз за разом по истечению трёх лет, они получали документ, подтверждающий чистоту крови.
Как же так?! Как такое могло произойти с его маленькой Роуз? Похоже, боги поглумились над ним, исполнив заветное желание. Не сам ли молил Карну о дочери? Вот и получи, чего хотел. А что теперь? Неужели ему собственноручно придётся отдать родную дочь в кровавые лапы Легиона?
Уже завтра какой-нибудь напыщенный упырь из Надзора будет лапать своими грязными пальцами его маленькую Роуз, осматривать со всех сторон, как куклу в игрушечной лавке. Потом прикажет ждать: скоро за ней придут и больше он никогда её не увидит. Не порадуется, когда она сделает первый шаг в своей жизни, не услышит первого слова, если, конечно, Роуз способна говорить. Но разве это важно? Она его плоть и кровь!
