Передача, гостем на которой мне предстояло побывать, называлась «Вечерний Хавьер». Она была довольно популярна, и в ней, как и во всех подобных передачах присутствовали тупые шутки, тонкие издевательства над приглашенными гостями и склонность перетрясать грязное белье в прямом эфире. Посмотрев запись одного выпуска, я поморщился. Как может нравится кому-то нечто подобное? К концу передачи у общественности складывается устойчивое мнение, навязанное слащавым ведущим. Абсолютно любое, и касающееся, прежде всего, личности самого гостя, а не его заслуг. Нужно быть готовым к любым самым неприятным вопросам. Но это действительно был лучший способ, чтобы навсегда разделить Неймана и Шеппеля. За свою репутацию сам я не слишком беспокоился, зато за эту репутацию очень беспокоился мой поверенный, который предупредил о нежелательных экономических последствиях при моем позоре, если он, конечно, состоится, и прозрачно намекнул, что за моим выступлением будут следить очень многие. Как он вообще узнал о том, что я собираюсь выступить на телешоу остается для меня загадкой.
То ли у «Вечернего Хавьера» не было припасено интересного гостя, то ли они отфутболили того, кого собирались пригласить, но, когда Джейн намекнула, что Нейман очень занятой человек и что у него именно сегодня вечером образовалось, совершенно случайно, небольшое окно, а следующее неизвестно, когда образуется, я получил заверения, что меня ждут именно сегодня. Что ведущий просто ночей не спит, ждет Неймана и уже заготовил кучу различных сценариев на тот случай, если все-таки Деймос Нейман найдет для него минутку, оторвавшись от развеселых гуляний с китами и вечеринок с утопленными в сортирах личностями.
Если честно, то я напрягся, видя такой нездоровый энтузиазм. А если быть совсем честным, то я едва не дал задний ход этому мероприятию, но меня вовремя наставили на путь истинный силами Эдуарда и проснувшегося, и протрезвевшего Дефоссе. Правда Регган от чистого сердца предложил свои услуги из разряда, а давай кого-нибудь еще утопим и у тебя будет официальная причина уступить своей слабости, за что был изгнан и не подпускался ко мне до тех пор, пока я не покинул здание СБ. Мне пришлось уступить грубой силе, с помощью которой меня засунули в идеально сидящий на мне костюм. Но, если костюм я еще терпел, потому что мне его все-таки частенько приходилось надевать, что поделать, в деловых кругах всегда и во все времена существовал определенный дресс-код, а к парикмахеру, который сделал мне укладку я уже давно привык, потому что мои непослушные волосы с шестнадцати лет стриг только он, то вот маникюр — это было настоящим испытанием для меня. Во-первых, оказалось, что это больно. Конечно, не так больно, как ушиб мозга, но тоже ничего приятного. Во-вторых, это оказалось долго. И, в-третьих, это оказалось на редкость странно и совершенно непривычно. Мне удалось вырваться от симпатичной девушки только после того, как на последний мизинец лег слой бесцветного лака и был высушен под специальной лампой.
