***
Ничего не делаю. Отлеживаюсь после стычки с бородатыми. Разговоры разговариваю – вот и все развлечение. А от разговоров пользы никакой, одно расстройство.
Сначала Малая свою песенку затянула. Давай про своего Рамзеса мне капать, какой он весь из себя молодец. Потом по мне прошлась, какой я как раз получаюсь не молодец. Все-то я где-то пропадаю, то на работе, то у Лизы. А Матери общение нужно. Она Малой все уши прожужжала про меня, где я да что. Не стыдно мне, что я Матери время совсем не уделяю? Лизке прилетело рикошетом. Я с ней просто встречаюсь или женится на ней собираюсь? А если женюсь, уйду я от них к Лизе жить? А почему не женюсь? Люблю я Лизу или нет? А что такое любовь? А почему люди только кого-то конкретно любят, а всех остальных людей не любят? Разве нельзя свою любовь перенести на всех? Ведь если человек хоть кого-то любит, он же не может быть злым, так почему все люди такие злые? И ты, Кристиан, какой-то злой стал. Особенно, когда с работы вернешься. А что у тебя за работа?
Хорошо, что тут дядя Толя в гости зашел. Это тот сосед, который без ноги. Принес пол-литра. Выпили, хотя мне не особо хотелось, но не обижать же старика. Этот тоже свою песню затянул. Жаловался сначала, что администрация района коллекторов наняла, те ходят, коммунальные долги трясут, а сами мусоропровод не чистят, вон тараканье царство развелось целое, стены исписаны, на пятом этаже притон, все в этом духе. Потом давай про войну расспрашивать. Я ему бэ да мэ, че рассказывать-то? А он расбушлатился, начал кулачищем по столу стучать. Прижали мы этих гадов, орет. Больше не сунутся. Всегда мы их в кулаке держали и на одном месте вертели. Проорался и осел на табурете. Ты, Кристиан, говорит, геройский герой, мы про тебя табличку на дом повесим, чтоб весь Пароход знал, что живет тут у нас заслуженный человек, и мы с тобой такую жизнь во дворе устроим, ни одна сявка навозная из администрации не пролезет. Мы их в кулак и вертеть будем. Ты только мундир надень и награды. Нет, отвечаю я, ни мундира, ни наград. Не заслужил. Тут он опять давай кулаком бацать. Завтра же, кричит, в администрацию пойдем, не может быть чтоб такой парень и без медалей, зажали крысы тыловые. Еле спровадил его. На пороге он меня обнял, долго не отпускал. Колька-сынок, все приговаривал. Колькой его сына звали, ему еще до Первой волны голову проломили за пуховик японский. Так и замерз около Парохода. Десять метров до подъезда не дополз.
