– А что за деньги здесь ходят?
– Золото, серебро, медь. Монеты любой чеканки. Учись на зуб золото пробовать.
Мы прошли к небольшой площади. Явно у мэрии остановились. От здания воняло казённым домом. Монолит времён коммунизма с мрачными окнами и серым фасадом.
До него мы не дошли. Альфа сел у стены прилегающего к площади магазина. Дёрнул меня за руку, усадив рядом, и протянул пустую ладонь. Начал раскачиваться, попрошайничая.
Не знаю, есть ли в городе полиция. Мне хватало обычных граждан. Они были такими сильными и мощными, что дрожь бежала по телу. Убьют и имени не спросят.
Но нас не трогали. Собрались вокруг, смотрели во все глаза. И жевали. Всё время жевали. Глаза карие огромные, а морды тупые-тупые.
И тут толпа расступилась и пустила к нам мужика в классическом строгом костюме чёрного цвета. У него даже туфли были. А на голове рога.
И попробуй тут не рассмеяться. Альфа-самец пришёл.
– Что тут у нас? – пробасил представитель власти.
– Пасечник припёрся, – ответил здоровый мужик за его спиной. – Лечить собрался.
– Волки оленей лечить не могут, – сказал главарь рогатых.
– Бывают исключительные волки, – с особой радостью заявил Пася и стрельнул на меня глазами.
– Ещё и с бабой, – высказалась какая-то старуха. – Они тут щенков нарожают.
– Люся, взывай к Еленю, – приказал альфа-самец и внимательно рассмотрел меня своими круглыми рыжими глазищами. – Капустина! Неси своего сына!
Город собирался. Сбегались со всех концов.
Появилась группа молодых женщин. Эти выбивались из всего стада. У них были красивые фигуры. Они все полногрудые и широкобёдрые. Темные волосы и коровьи глаза с длинными черными ресницами, и, казалось, глаза накрашены. На них были разноцветные приталенные платья и цокали они на каблуках ярких туфелек. Это оленья элита.
Впереди неслась самая младшая. Несла в руках свёрток.
Я поднялась на ноги. Пася напрягся.
Девушка с младенцем на руках была сказочно красива. Огромные заплаканные чёрные глаза, маленький ротик. В её густых тёмных локонах виднелись маленькие рожки. От неё пахло молоком.
Опустив дрожащие длинные ресницы, она со страхом подошла ко мне и протянула младенца в одеяле.
Держа свёрток на одной руке, я распеленала крохотного ребёночка. Грудь напряглась. Налилась. Такое бывает у женщин при виде младенца.
– Сейчас сожрёт, – недовольно шипели из толпы.
– Младенцы не принадлежат расам, – строго сказала я в полный сильный голос, и воцарилась тишина.
Ребёнок был мальчиком. Он уже синел. Умирал. Был он весь маленький и слабый. На одной ручке не было пальцев.
