Трудно объяснить, что такое турбина или двигатель: на что это похоже? И я искал аналогии в природе. Ха-ха-ха. А потом гадай, не гадай, что это там изображено на фреске! Я и про Йелоустоун рассказал…и на календаре, ту печальную дату отметили, как конец эпохи…Мы с Пакалем даже дельтаплан построили.
Я предполагал, что скоро усну, а следом лет через сто и он. Это значило, что пришло время строить пирамиду. Тогда, при закладке фундамента мы обнаружили под плато воздушные полости и подземные озера. Вода не затопляла нашу землю, но пряталась под ней.
Путешествие по тоннелям увлекло Пакаля гораздо больше, чем полёты. И он сам соорудил машину для прокладки подземных дорог. Именно она и была изображена на крышке его гробницы. Подземный мир его очаровывал, страшил и вызывал благоговение одновременно. Его жрецы, напуганные мраком и странными звуками пещер, напридумывали всякого. Так, собственно, и появляется философия, там, религия и что-то ещё. Да? И ещё…очень большие территории центральной Америки представляли из себя ровные плато. Я построил город тоже на таком месте. После расчистки леса подозрения закрались мне в голову. Совсем ненадолго, и я забыл о них в суете жизни. Плато было заполнено каменными блоками, природу которых мы не могли понять, иногда представляющими из себя основания зданий и неизвестных сооружений, коими мы потом в избытке воспользовались.
Пакаль во время одной из своих подземных прогулок много лет спустя попал под завал. Его с трудом извлекли из под камней, а покорёженная машина так и осталась где-то под землей. Ох.
Я слёг от горя. Пакаль был ещё ребеноком, ему даже семидесяти не исполнилось на тот момент. Несправедливость такая…А я-то испугался. Вдруг меня забальзамируют и всё такое…когда я усну. Ушёл. Как и всегда со мной бывало. Спал где-то высоко в горах, в пещере. Привык к дискомфорту, заработал ревматизм. Стал отшельником, а иногда и отщепенцем. Однажды мы зимовали на пару с леопардом. Вернее, он зимовал в моей пещере. Представляете, просыпаешься, а у тебя под боком огромная киска. Бррр. Наверное, он попривык ко мне и мы тихо-мирно перезимовали. Ха-ха-х. Чувствую себя так, будто мне тысяча лет.
– Боже, Акила Шетти. Тебе без малого двадцать тысяч лет!
– Нет, не говори! Ничего не говори!..Слышишь?
Симонов снова внутренне запаниковал, и лицо его покрылось краской. «Это теперь навсегда….», – подумал он.
