Повиснув на веревке вокруг шеи, Анжела продолжала трепыхаться и бороться за свою жизнь. Она могла только представлять шок тех, кто рано или поздно обнаружит ее обнаженное тело с посиневшей кожей и вывалившимся изо рта языком.
Какая сенсация — повешенная обнаженная девушка.
Обнаженная. Это слово обожгло ее охваченный паникой разум. Она была почти голая — за исключением сапог. Они стянули с нее шорты и трусы, разорвали топ, стремясь поскорее получить желаемое, но на сапоги не обратили внимания.
Даже вспомнив об обуви, Анжела поняла, что ее время стремительно истекает. Отчаянный план обретал форму, но она уже задыхалась, и возможности что-то предпринять скоро не будет.
У нее осталось лишь несколько секунд, чтобы спастись.
«Шевелись, Анжела! — приказывала она себе. — Не позволь им победить. Давай!»
Она резко потянулась левой рукой вверх, схватила толстую грубую веревку у себя над головой и подтянулась, чтобы хоть немного ослабить давление на горло. Это также дало ей некоторую свободу в плечах, и она смогла потянуться правой рукой вниз. Веревка все равно продолжала душить, но боль уже была не такой мучительной, и девушка могла сфокусироваться на том, что ей необходимо делать.
Анжела согнула правую ногу в бедре и колене, подтянув сапог к правой руке. Она изо всех сил напрягала мышцы шеи, чтобы помочь крови попасть в мозг и не потерять сознание.
Руку покалывало, словно от онемения, и в то же время простреливало по всей длине сильной болью. Двигаться было тяжело. Хотелось кричать от того, как сложно было тянуться рукой вниз. Но она должна, если хочет спастись. Ее дрожащие пальцы немели.
Из последних сил удерживая ногу в согнутом положении, она вслепую отчаянно ощупывала ее, пока кончики пальцев не нашли рукоять ножа внутри голенища. Это был момент головокружительного успеха среди ледяного страха смерти, окутавшего ее тьмой. Она напомнила себе, что потеряет сознание и умрет, если не поторопится.
В бешенстве от того, что не может дышать, Анжела заставляла себя как можно осторожнее вытаскивать нож из сапога. Как только она вытащит его из ножен наполовину, то нож может выскользнуть из непослушных пальцев, и тогда она лишится своего единственного шанса.
Было так жутко висеть в петле и так трудно пытаться вытащить нож, что часть ее хотела сдаться. Ее манила возможность просто сдаться удушливой тьме, и тогда все будет кончено. Если она сдастся, то обретет вечный покой. Больше не будет боли, никто и никогда не сможет навредить ей. Ее зрение и разум затуманивались, и этот вариант казался все более привлекательным.
