— Просишь прекратить? — она наклонила голову, исподлобья глядя на него. — Ты это пытаешься сказать, Оуэн? Просишь прекратить? Молишь темного ангела о пощаде?
Он закивал, почувствовав облегчение от того, что она поняла его слова.
Анжела мгновение свирепо смотрела на него, прежде чем заговорить мягким голосом:
— То же говорила и Кэрри, когда ты развлекался с ножом, не так ли, Оуэн? Когда насиловал ее. Разве не это она тебе говорила? Не просила остановиться?
Он вскрикнул от болезненного понимания. Он мог подумать, что это месть за Кэрри. Анжела считала, это больше чем месть. Значительно больше. Это было правосудием. Не абстрактным правительственным правосудием, а человеческим правосудием.
Четким, холодным, непоколебимым правосудием.
— Нет никакой пощады, Оуэн. Никакой.
Анжела вонзила лезвие между ребрами, попав в левое легкое. Когда она извлекла нож, со свистом вышел воздух, и из раны с бульканьем хлынула кровь. Легкое схлопнулось.
— Ты извращенец, Оуэн. Чертов монстр, живущий среди нормальных людей. Тебе нельзя позволить жить, иначе ты будешь вредить невинным людям вроде Кэрри и или еще троих женщин, которых ты убил. Им ужасно не повезло, что ваши пути пересеклись. К сожалению для тебя, я тоже ненормальная. Ошибка природы. Может, я действительно вестник Божий, ниспосланный уничтожать чертовых извращенцев вроде тебя? Как думаешь, Оуэн? Похоже, у меня не может быть нормальной и счастливой жизни, как у других людей. Я предназначена не для нее, а для того, чтобы убивать психопатов, пока они не навредили кому-то еще. Что думаешь? Кажется, у меня есть врожденная способность притягивать психов. Я словно магнит для них. — Она улыбнулась. — Возможно, для этого я и существую. А может, я всего лишь ошибка природы. Понимаешь, о чем я, Оуэн? Ведь мне чертовски нравится весь этот ад. Я живу ради этого. Как и ты, Оуэн. Думаю, только парень вроде тебя может по-настоящему понять удовольствие, которое я получаю от чужих страданий, страха и крови, от убийства.
Оуэн судорожно хватал ртом воздух. Он потерял много крови. Свист и хрипы вырывались через ножевую рану в его легком.
По леденящему ужасу в его глазах она видела: он понял, что встретился с такой же чокнутой, как он сам. Он оказался на обратной стороне своей же монеты.
Анжела улыбнулась, воткнув лезвие ему в живот, разрезая мышечную ткань и кишки. Оуэн застыл, задержав дыхание, обездвиженный агонией. Слезы текли по его щекам.
Его теплая скользкая кровь все еще бежала по ее животу. Это было хорошо. Восхитительно. Она чувствовала себя живой.
