Она работала, как и я, в приемном отделении больницы скорой помощи под гордым номером один, только в другую смену. И мы вполне неплохо общались, частенько выручая друг друга. Вот и вчера, прерывающийся из-за всхлипов голос сообщил мне, что ее маме, живущей где-то в области, стало плохо с сердцем и ее увезли в районную больницу. И Наташка слезно просила меня выйти за нее в суточную смену.
Отказать я и не подумала – причина была более чем весомой, практически железобетонной. Но на полные сутки выйти все равно не смогла – мое дежурство стояло с утра воскресенья до утра понедельника, а дежурить два выходных без перерыва было слишком даже для меня.
И сейчас часы безжалостно показывали почти девять вечера, а я только-только подходила к дому. Старая кирпичная пятиэтажка встретила меня привычной тишиной спального района и удивительной чистотой и ухоженностью двора. В таком дворе замечательно росли дети, с удовольствием играя гурьбой на самодельной игровой площадке, под бдительным оком сидящих на разноцветных лавочках местных бабушек. Соседи у меня были замечательные, практически весь свой подъезд, да и не только, я знала по именам и фамилиям. В основном жильцы получили свое жилье сразу после постройки от давно почившего кирпичного завода, и продавали его весьма неохотно, оставляя в наследство детям и внукам, которые тоже не спешили покидать родительские гнезда.
Мне повезло, как немногим студентам, – у меня было собственной жилье. Уютная двухкомнатная квартира досталась в наследство от бабушки, покинувшей этот мир чуть больше двух лет назад. И с тех пор я осталась совершенно одна, спасаясь лишь воспоминаниями и небольшим альбомом с маленькими фотографиями… Она так хотела дождаться того момента, когда сможет обнять и поздравить с получением долгожданного диплома, но не смогла. Второй инфаркт оказался слишком обширным, не дав ни малейшего шанса побыть нам вместе подольше.
С тех пор я жила только учебой и работой, не растрачивая себя на бессмысленные гулянки и неинтересных людей. Мне было хорошо и уютно в своем коконе и никакие косые взгляды и резкие слова не способны были заставить меня пересмотреть свою позицию. Слишком рано я успела понять, что действительно имеет значение в нашей, как оказалось, весьма недолгой жизни.
Устало шаркая довольно поношенными ботинками, которые уже настойчиво просились на заслуженную пенсию, я пыталась сообразить, есть ли что-то съедобное и очень простое в приготовлении в холодильнике. На ум ничего не приходило, а в магазин организм тащиться отказывался, намекая, что загнанную лошадь гуманнее пристрелить. И вообще, на ночь жрать вредно. А то, что за последние пару лет такой жизни на мне из лишнего веса осталась только одежда, исключительно не аргумент.
