— Наливай, Максим Олегович, — довольно кивает тот, что старше, и я с облегчением откупориваю бутылку.
Я не хочу, чтоб мужчины думали, будто моим работникам позволено такое поведение — но тупо не вижу других вариантов, как выпутаться. Ну не буду же я носиться по приемной с криками, умоляя в конец оборзевшую девчонку выполнить ее прямые обязанности?!
Зато, когда инвесторы уйдут, я непременно узнаю, в чем там причина ее «не могу». И вообще насрать, получиться ли после такого заключить сделку — во мне столько злости, что успокоиться сегодня вообще не представляется возможным.
Я вспоминаю, что утром хотел «подавать месть холодной», и сам же мысленно плюю на эту мысль.
Я выбью всю дурь из этой девчонки! Сегодня же!
Аврора
В моей жизни всегда было место хорошим вещам.
Ну просто я привыкла, что отец хорошо зарабатывает, а мамины картины со временем стали приносить отнюдь не маленький доход. С самого детства я могла подойти к отцу со слегка увлажнившимися глазами — и получала любую тряпку и игрушку, которую захочу.
Возможно, именно поэтому к девятнадцати годам мне стало глубоко плевать, какие вещи носить. Фирменная или с рынка — абсолютно не важно, если шмотка хорошо сидит, и лично мне нравится. Мама такой подход разделяла, и говорила, что это и есть настоящая «дороговизна» — плевать на чужое мнение, и не гнаться за придуманной кем-то модой.
Только сегодня, похоже, впервые данное правило решило сыграть со мной злую шутку.
Не далее, как вчера, проводив отца и прогуливаясь по незнакомому району, я наткнулась на небольшой киосок, где торговала милая бабулечка. Выцепив взглядом среди странных свитеров и аляпистых джинс симпатичную юбку-карандаш, с почти незаметной темно-серой нашивкой на поясе в виде котят, я не смогла пройти мимо, и купила вещь за сущие копейки.
Крайне обрадованная, нацепила юбку на пару с рубашкой из натурального шелка, и довольная, отправилась в офис.
Думаю, не стоит описывать моего дикого стона, когда, наклонившись за пачкой бумаги у принтера, моя супер-обновка дала резкую трещину прямо по заднему шву.
Проведя рукой по филейной части, я нащупала ткань трусиков, и поняла, что дело дрянь.
— Лена! — взмолилась, глядя на щелкающую мышкой напарницу.
— Для тебя — Елена Петровна! — рявкает все еще обиженная мадам, надменно задрав нос.
— Да хоть Батьковна, только выручи, умоляю!
С интересом взглянув на слегка развернувшуюся задом меня, длинноногая дрянь прыскает, и показывает мне большой палец вверх.
