- Всё, - сказал я. - Хватит. Хватит с меня ваших церемоний. Ни на какой бал я не пойду. А пойду я в ванну, хорошенько там отмокну, а потом завалюсь спать. Так и передайте наставнику: на бал он поедет без меня.
- Благими намерениями выложена дорога в известное место, - флегматично сказал дворецкий.
- Это в какое же? - тело под остатками пиджака чесалось всё сильнее, и я стремительно терял остатки терпения.
- В очень неприятное, сэр. Так что я всё-таки прикажу подать завтрак.
Оставшись в одиночестве, я крепко-накрепко запер двери. Пододвинул комод - тяжеленный, из цельной, кажется, дубовой колоды, и подпёр им створки. Во избежание.
И только потом - проверив, что за шторкой не сидит еще какой-нибудь лакей, готовый меня раздеть, побрить, помыть и накормить с ложечки, - я пошел в ванную.
О том, как выглядит Харрингтон-хаус, я уже неоднократно рассказывал. Добавлю лишь, что ванная комната была похожа на стойку в бойком пивном баре: столько в ней было блестящих кранов, стеклянных штучек и пены...
Но само корыто оказалось так себе. Мелкое, не под мои габариты. Так что, поотмокав по очереди то одним боком, то другим, я решил, что русская баня в сто раз лучше.
Выбравшись из ванны и завернувшись в мягкий, как масло, халат, я вышел в спальню. А там... В общем, зря я мебель двигал. Наверное, у них тут потайных ходов - как дырок в хорошем сыре.
Но завтрак оказался неплохим. Пару булочек я даже заныкал - на всякий пожарный...
***
- А вот идёт лорд Квигли с супругой, - Лумумба чопорно поклонился и незаметно наступил мне на ногу. - Не стой дубиной, делай, как я тебя учил...
Конечно же, отвертеться от бала не получилось. Бвана только посмеялся на слёзную просьбу избавить меня от церемоний. А потом, не дав прилечь и на минутку, заставил танцевать.
Ей богу, не вру. Гонял добрых часа три - вальс там, еще какая-то мура, я не запомнил. Я убеждал, что толку от этого не будет. Что стадо медведей, которое пробежалось по моим ушам, давно вырастило потомство и эмигрировало на волю, в пампасы. Что двигаюсь я, как слон в посудной лавке. Вот дайте мне в руки оглоблю там, или лом - я покажу, где раки зимуют. Но танцы...
Лумумба был неумолим. Нельзя срамиться, говорит, перед державами. И если для поддержания чести русского двора ему придётся пожертвовать моей жизнью, чтобы обучить азам этикета - он, бвана, готов.
В какой-то момент меня даже осенила мысль: не пойти ли с наставником в образе пса... А чего? В доме посланника было полно картин, на которых всякие там аристократы пировали в залах вместе с собаками.
