(11). Страшное. А ещё — осознание другой, запредельной силы. Из-под шапки на лоб сбежала капля холодного пота, а Кром всё не мог шелохнуться под тяжёлым тёмным взглядом. А потом всё прошло. Лис разжал челюсти, вздохнул почти по-человечьи и зарылся мордой в снег. В глазах — обычных глазах лесного зверя — слезой собралась боль. Кром вытер лоб, растерянно глядя на него. И что теперь? На поводу Лис идти не сможет. Стянуть лапы и морду да понести на плече? Сюда шёл три дня, обратно все пять придётся. Но делать нечего. Он спустил на снег заплечный мешок и достал из него моток верёвки и нож. Блеск лезвия отразился в прикрытых глазах Лиса. Он дёрнулся, словно пытаясь отползти, а потом…
По телу зверя прошла мучительная судорога. Он забился, расшвыривая снег, глухо заскулил и выгнулся дугой. Шерсть вздыбилась и начала отступать, словно втягиваясь в кожу. Он бешено замотал головой. Лапы прочертили борозды по снегу, сжали в горсти и… Да и не лапы это вовсе, а руки. У ног Крома лежал нагой человек. Парень. Тощий, бледный, с отметиной запёкшейся крови на распухшем бедре. Кром выронил нож.
Оборотень! Вот тебе и бабушкины басни...
Парень в последний раз вздрогнул и обмяк. С искусанных губ сорвался тихий короткий стон, он повернул голову и глянул на Крома. А потом глаза закатились. Тот тоже зажмурился. Что делать с ним? С этим? Он судорожно припоминал, всё, что слышал про оборотней: огромные, жадные до крови, злобные… Кром открыл глаза. Снег ложился на раскинувшееся тело и не таял. Нечисть? Зверь? Но сейчас-то человек. Такой же, как он. Не убивать же. Решившись, он отшвырнул верёвку, подошёл к парню, опустился рядом. Забот теперь было хоть отбавляй, и он отбросил все мысли о нечисти, а вместе с ними и страх. Запасной одежды нет; если они пойдут обратно, парень замёрзнет. Но куда-то же он бежал. Кром взял его за широкие костистые плечи и встряхнул несколько раз:
— Эй! Куда ты шёл?
Веки медленно приподнялись; парень бездумно уставился в ответ.
— Куда. Ты. Шёл? — раздельно повторил Кром. Тот моргнул и перевёл взгляд на кряж.
— Наверх?
Губы беззвучно шевельнулись. Парень поморщился, неловко вытянул исцарапанную руку и ткнул в сторону кряжа. Кром проследил взглядом: он указывал на отвесную стену.
— Куда? — повторил он. Но парень опять забылся. Бредит? Но делать нечего, надо проверить. Может, пещера какая найдётся.
Снег валил всё гуще. Кром тащил на себе лыжи, мешок, да ещё и парня впридачу. Тот кое-как перебирал ногами, не открывая глаз, вис на нём. Чем ближе они подходили к кряжу, тем тоскливее делалось на душе. Нет там ничего. Даже тропок нет, чтобы наверх взойти. Слева голый склон, справа Нерядь. Разве что в прорубь кинуться. Они подошли совсем близко. Метель разгулялась, перед глазами было белым-бело. Кром решил развести костёр у подножия кряжа. Там, должно быть, нападали какие-нибудь ветки, а каменная стена, как он приметил, вдавалась вглубь — хоть от ветра чуток прикроет. Он потащил парня вперёд, стараясь не думать о том, что при таком ветре костёр сразу же затухнет. И тут его уха коснулся звук. Чуждый здесь и такой знакомый. Он встал, как вкопанный, прислушиваясь. Ветер морочит? Нет, вот опять. Он половчее перехватил свою раненую ношу и пошёл туда, где ему чудился звук. Стена кряжа делал поворот, за которым, по виду был обрыв. Он усадил парня прямо в снег и, увязая в наметённых сугробах, пролез дальше. Не обрыв — за поворотом пряталась полоса высокого берега; а подальше, под защитой нависшего каменного склона, стояла изба. Открытая дверь скрипела и хлопала на ветру. Кром улыбнулся, моргая от жалящего снега. Не услышал бы — не заметил. «Знать, не время мне помирать».
