И я не верю, не должна верить ни единому его слову, больше никогда в жизни, я знаю это, но именно в этот момент мужчина почему-то кажется мне искренним. А, может, я просто отчаянно нуждаюсь в этом?
Возможно, что, несмотря ни на что, я всё ещё отчаянно нуждаюсь в Алексе?
На один шанс из миллиона реально ли происходящее здесь и сейчас?
— Ты же чувствуешь, малышка, — настойчиво шепчет мужчина, — ты знаешь правду, должна чувствовать это. Пожалуйста, Аль. Позволь мне показать тебе…
Я доведена до грани. До самого предела. Словно мало мне знания, что этот человек сломал мою жизнь, как я снова делаю шаг, чтобы переступить эту черту.
— Алекс, отпусти… — прошу я. — Отпусти, пожалуйста… Алекс, я умру, если ты прямо сейчас не поцелуешь меня!
Мучительная потребность — раствориться в его поцелуях, получить самое желанное — забвение, найти утешение в его руках.
Странным образом, человек, которого я винила во всех своих горестях, исцеляет меня. Назовите это как угодно: чудовищной несправедливостью, катастрофической ерундой, до самой невозможной невозможности дуростью, но факт остаётся фактом.
Словно кто-то свыше толкает меня в объятия Алекса, обещая, что всё пройдёт.
А может, я ошибаюсь, и это, напротив, искушающий шепоток снизу?
Но, тем не менее, стоит мужчине только развернуть меня к себе лицом, как я льну к нему всем телом, ловя на полпути поцелуй.
Кто-то покрутит пальцем у виска: мол, Алька, ты же сама кричала, что ненавидишь этого человека! Что никогда его не простишь! А теперь — выпрашиваешь жалкие крупицы его внимания, как течная сучка.
У меня нет этому объяснения. Я уверена, что буду ненавидеть себя за эту слабость, стану проклинать, что поддалась соблазну, забьюсь в тёмный угол и продолжу завывать белугой, но прямо сейчас я чувствую голод, которого не ощущала уже практически целую вечность. А этот мужчина рядом, так близко, что я чувствую своей грудью его сердцебиение, мужчина, что, изголодавшись, так же не может насытиться, — единственный знакомый мне источник той первобытной силы, способной мне помочь.
— Тише-тише, малышка, — он отстраняется от меня. — Нам лучше притормозить, пока я не разложил тебя на этом столе.
— Пожалуйста, Алекс… — молю я, задыхаясь, — не останавливайся. Я так хочу тебя… Я так хочу снова почувствовать себя живой…
Я была разбита долгие месяцы. Я думала, что моё тело просто не способно больше испытывать желание. Абсолютная эмоциональная пустота и никакого физического отклика на близость — вот, что осталось после Алекса.
