Но, всё же, тянуть время больше нельзя, открываю ворота. Тишина! Мы проходим внутрь двора. По сторонам от дорожки всё так же есть огород, конечно, осень не давала возможности насладиться красотой цветения. Я на самом деле не люблю этот клочок земли, не понимаю зачем нужно работать и копошиться в грязи, но моим родителям это нравится, и для меня это самое главное. Никогда бы не подумал, что всего за один для себя день успею соскучится по этому месту. Мы неспешно проходим к дому: пара ступенек отделяет нас от первой двери, за которой прихожая, где нашла свое место обувь. Эта дверь практически всегда открыта, поэтому не сильно удивился, когда легко толкнув её, она вежливо поддалась. Заблаговременно предупредил всех соблюдать тишину. И нет, это не сюрприз, просто подумают, что воры ещё и чайником по голове стукнут, потом я уже точно никогда с головой не подружусь.
Перед моим лицом последняя дверь, неожиданно для себя не могу попасть ключом в замочную скважину, руки трясутся, как будто в эпицентре землетрясения. Как бы всё правильно сделать? Очень глупо просто заходить и кричать Мама! Папа! Я вернулся! Блин, как Карлсон тот.
Тут надо как–то аккуратно, но придумывать речь, тоже, конечно, глупо, с меня пока одной хватит.
Телефон кстати заработал, сначала он вел себя весьма странно, прыгал по датам, сообщения приходили один за одним. Потом остановился практически ровно на той же, только с разницей в год. Сколько пропущенных говорить не стану, и так ясно.
Я открываю дверь, у неё был характерный звук, поэтому не услышать её они просто не могли. Они сидели вдвоём на кухне, которую хорошо видно с нашего места. Взгляды их вначале были устремлены на висящий, на стене телевизор, на котором по звукам шёл привычный и банальный сериал, о проблемах семейных, коих сейчас тысячи. Большой холл никак не изменился: всё так же в светлых обоях, диван, подъем на второй этаж и выход к кабинету и кухне. Ах да, ещё клетки с двумя попугаями, которые, как только я вошел, зачирикали какую–то мелодии.
Естественно родители посмотрели в нашу сторону, как только услышали скрип двери, и видимо не верили в происходящее.
Хотя, как вообще понимать происходящее? На их месте любой бы не знал что сказать.
— Богдан? — всё же прервал тишину отец.
Я зачесал затылок и отвел взгляд от кухни:
— Да, тут такое дело… — но был жестоко прерван объятиями. Которые перешли в подзатыльники, кстати получал и Лёха.
Да за что так? Я‑то тут причем? Почему никто не прописывает принцессе этой? Она же во всём виновата! Я жертва, мать его, обстоятельств.
