— Я позвоню вечером, — говорит Макс на прощание. — Поговорим перед сном.
— Хорошо.
Я машу своим мужчинам на прощание, улыбаюсь и возвращаюсь к работе. Около пяти на дисплее телефона высвечивается имя мамы, и я понимаю, что совсем забыла ей позвонить и предупредить.
— Мам, прости пожалуйста, — тараторю, когда она укоризненно спрашивает, почему я не предупредила ее о том, что Даню заберет Максим.
Мама, в отличие от меня, сразу поняла, с кем ушел ее внук. Я снова виню себя за волнение и то, что подняла такую шумиху. А еще за реакцию на появление Лебедева, который, по видимому, возомнил себя властелином мира. Я почему-то раздражаюсь, когда вспоминаю его дерзкие слова о том, что я ему понравилась, а еще напутствие, мол, пусть твой парень держит тебя покрепче. Какое он вообще имеет право говорить такие вещи?
— Ну, Настя, ты даешь! Мы с отцом все дела отложили, Даньке новых игрушек накупили, я мозаику взяла, а ты к Максу сына отпустила.
— Ма-а-а-ам.
— Ладно, шучу я, — мама оттаивает. — Вы это, когда, наконец, съедетесь?
— Ма-а-а-ам, — тяну уже настойчивей.
— А что мам, Настя? Максим отличный мужик. Хозяйственный, зарабатывает неплохо, квартира у него своя. Трешка в центре, Анастасия! — напутственно произносит она. — Любит тебя, опять же, да и с сыном поладил! И чего тебе не хватает? Или ты непутевого своего ждешь?
— Это кого? — с осторожностью спрашиваю.
— Отца Даньки, ясное дело, — как ни в чем не бывало отвечает мама.
— Мам, мы обязательно обсудим с тобой мою личную жизнь, но давай не сейчас. Я на работе.
— Эх, Настя. Не нужны вы ему. Ни ты, ни сын, иначе он бы давно вас нашел.
— Пока, мам, у меня посетитель.
Я быстро отключаюсь и устало прикрываю глаза. Об отце Дани она знает не много. Только то, что мы встречались, а потом разошлись, он уехал, а я узнала о беременности. На восьмом месяце, когда у меня случились преждевременные роды и нам потребовались деньги мама настояла на том, чтобы я немедленно позвонила отцу сына и обо всем рассказала. Я ответила, что уже говорила ему о беременности и он эту информацию проигнорировал.
Врать я никогда не любила, но и рассказывать матери о своем поступке было безумно стыдно. Я всегда доверяла ей самые сокровенные секреты, мы говорили о парнях, об интимной близости, о предохранении, но рассказать о том, что я решила родить для себя, я не могла. Да и понимала, что стоит ей узнать, как она не оставит меня в покое, будет допытываться, кто отец, а когда узнает — начнет его искать. Этого я допустить не могла.
