Кирилл
— Так, держи, твой виски, — Аня протягивает мне стакан и садится напротив шахматной доски, выдвигая свою пешку вперёд. Не раздумывая, делаю ответный ход, после которого жена хмурится.
— Тогда это сюда, — она обхватывает своими пальцами фигуру и передвигает вперёд. — Как дела с Березниковым?
Резко и умело перевела тему. Молодец. Но что здесь такого? Ведь она тоже часть плана. И должна быть в курсе всего.
— Отлично, — делаю глоток виски, наблюдая, как женщина хмурится, обдумывая свои дальнейшие действия. Мне нравилось, когда женский пол думал. Лучше быть расчётливой сукой, чем глупой курицей. — Всё идёт как надо.
— Маликов не возмущается? — прикусывает губу, явно не зная как сделать свой ход. Давай, думай, не разочаруй меня.
— Ещё как, — усмехаюсь, вспоминая сцену, когда Кристина наступила каблуком ему по ноге. Это было смело. И необдуманно. Знает, что находится в полной заднице, но не пытается идти на контакт. — Ему немного досталось.
— Ничего, его нужно немного остудить. О! — Аня снова делает ход и победно улыбается. Думает, что выиграла. Наивная. Вот за что не люблю Шевцову — за её поспешность. — А что насчёт Кристины? Она мне понравилась. Не хотелось бы, чтобы ты затронул и её. Мы же всё-таки Березникова уничтожить пытаемся.
Усмехаюсь и двигаю короля вперёд.
— Шах и мат, — говорю спокойно, представляя образ Гордеевой в голове. Смотрит на меня невинно своими голубыми глазами, взмахивая каштановыми волосами, которые хлёстко бьют по лицу. Она оказалась хорошенькой. Миловидная. Красивая. С вызовом в глазах. И слишком самоуверенная.
Таких я любил укрощать. А Кристина очень хорошо подчинялась. Нравилось её сопротивление, которое потом исчезало, стоило только потонуть в грехах и похоти.
Всё так, как и в нашу первую встречу. С которой она меня не помнит.
От этих мыслей на губах невольно расплывается хищная улыбка. Хочу ещё. Мне понравилось играть с ней. И останавливаться не собирался. Потому что я привык брать то, что хочу.
А хотел я её. Голову срывало по щелчку. Особенно, когда она совершенно голая, обнажённая душой и телом. И готовая принять её. А её стоны… Отдельный вид искусства.
Я любил звуки, но большинство из них раздражали. А её слушал бы час за часом.
— Эй, — Аня приводит меня в чувства, отчего улыбка снова сползает с лица. Обращаю всё внимание на жену и вопросительно выгибаю бровь. — Не вздумай. Она хорошенькая, мне понравилась. Или ты уже успел?
Лукаво улыбаюсь, не собираясь отчитываться.
