— Я вроде дышу, разговариваю, существую… а сам… словно гнию изнутри. И мою душу поедает эта чертова хрень. Я постоянно слышал ее пение. Этот жуткий вой… видел такие кошмары, какие разве что Лавкрафту привидеться могли…
Элеонор проглатывает подступивший к горлу ком.
— Но сейчас этого нет, — она чувствует бедром, что его крайняя плоть снова начинает твердеть, — я снова живу, понимаешь? Снова ощущаю запахи. И различаю цвета. Смотрю на тебя и понимаю — что ничего больше не хочу в этом мире. Лишь воспитывать Хейзела… и смотреть на тебя…
Она облизывает губы, что успели пересохнуть. Ощущает, что его речи-таки смогли немного ее растопить… или это всё его упирающийся в ее ногу отросток?
— Только… смотреть? — спрашивает она и видит, как его лицо расплывается в хищной улыбке.
И они начинают четвертый раунд, даже не догадываясь о том, что его последние слова очень отчетливо слышала Кара, застывшая в дверном проеме.
— Смерть императора — это тяжелейший удар для всех нас, — молвит мужчина, что стоит перед главными советниками Голденхэйвена посреди тронного зала. — Но куда тяжелее — потеря совсем еще молодой Эльзы, что была избрана императором в качестве его наследника. Но какой бы силы ни был траур… империи нельзя оставаться без правителя — пусть даже у нас больше и нет кандидата, что достоин занять трон по праву наследования…
— Вообще-то есть один! — вперед вышел весьма престарелый советник. Оратор молниеносно оценил эмблему, красующуюся на его груди. — Императрица. По закону… она должна занять трон.
— Да, верно… — мужчина кивнул. — Но разве кто-нибудь позволит сесть на трон той, что долгое время изменяла нашему императору с бывшим кардиналом, держала нашего правителя околдованным, а сама, со своим любовником, правила империей? В данный момент мне уже известно, где она прячется. И известно имя мужчины, с коим она связана супружескими узами. Теперь это некий малоизвестный граф.
— Вот же потаскуха, — заметил кто-то из толпы.
— И мы… позволим ей сесть на трон?
Реакция была той, что он и ожидал — присутствующие уже люто ненавидели ее.
— Хорошо! — вышел из толпы еще один мужчина. — Допустим, ее кандидатура отметается в связи с… недостойностью. Хорошо. Но кто тогда? Среди нас нет того, чья кандидатура была бы принята единогласна. Каждый будет тянуть одеяло на себя. Стою я здесь — и уже представляю свой старый, сморщенный зад на этом треклятом стуле! — рукой он показывает на трон. — Бьюсь от заклад, господа, что каждый из вас думает уже об этом! Мы так лишь развалим Империю, если каждый заберет себе свои войска и земли.
