Океанический | страница 3
- Но получил ли ты ее?
- Не уверен, - я никогда не думал о том верил ли я в Бога; вероятно, да? - Должно быть.
- Если бы у тебя не было веры, ты бы знал, - удивился Даниил.
- Ты пошёл в Глубинную церковь, чтобы в этом убедиться? - смутившись, я всмотрелся во тьму.
- Нет. Даже в Глубинной церкви, не все пригласили Беатрис в своё сердце. Ты должен сделать это так, как сказано в Писании: 'Подобно только рождённому дитя, голым и беспомощным'.
- Но я ведь был погружен?
- В металлической чаше, когда тебе было тридцать дней. Младенческое погружение - это жест со стороны родителей, утверждение собственных добрых намерений. Но этого не достаточно, чтобы спасти ребёнка.
Теперь я почувствовал себя крайне дезориентированным. Даниил пытался сказать мне, что все отношения нашей семьи с Богом были грубо неполноценными и даже фальшивыми.
- Помнишь, что Беатрис рассказала Своим последователям, когда она появилась в последний раз? - спросил Даниил - 'Пока вы не будете готовы погрузиться в Мою кровь, вы никогда не сможете заглянуть в лицо Моей Матери'. То есть они, связав друг с друга по рукам и ногам, спустили себя вниз со скал.
- И ты сделал это?
- Да.
- Когда?
- Почти год назад.
- А Ма с Па не ходили? - совсем запутался я.
- Нет! - засмеялся Даниил. - Это не открытая церемония. Некоторые мои друзья из молитвенной группы помогли, так как кто-нибудь должен быть на палубе, чтобы тащить тебя наверх. Потому что было бы самонадеянным ожидать от Беатрис разорвать твои узы и поднять тебя на поверхность, как Она сделала с Своими последователями. Но в воде - ты один на один с Богом.
Он слез с койки и присел на мою кровать.
- Готов ли ты отдать свою жизнь Беатрис, Мартин? - даже в темноте голос его звучал воодушевлено.
- Что, если я просто погружусь? - я засомневался. - И останусь внизу какое-то время? - много раз я прыгал ночью с лодки, поэтому не боялся оказаться под водой.
- Нет. Ты должен быть подвешен вниз. - Его тон дал понять, что не может быть никаких компромиссов по этому поводу. - Насколько ты можешь задержать дыхание?
- Двести тау, - это было преувеличением: двести было тем, к чему я стремился.
- Этого достаточно.
- Я помолюсь за тебя, - сказал Даниил, когда я промолчал.
Я поднялся с постели, и мы вместе опустились на колени. Даниил зашептал:
- Пожалуйста, Святая Беатрис, даруй моему брату Мартину мужество принять драгоценный дар Твоей крови.
Затем он начал молиться, быстро произнося грубые слова на непонятном языке, отличающиеся от все, что я слышал раньше. Слушая с опаской, я не был уверен в том, что хотел, чтобы Беатрис изменила мой разум, но при том боялся, что такое рвение может и в самом деле убедить Её.