— Побуду еще здесь, — отвечал он на настоятельные уговоры ехать домой. — Да я отлично себя чувствую!
На самом деле здоровье Линнея было очень и очень плохо. Он давно замечал за собой ослабление памяти, его редкой, феноменальной памяти. Она, хранившая все, что было сделано в науке до него, все, чем заняты современники в чужих странах, какое растение и кем привезено и что о нем написано, — стала тускнеть. Словно драгоценный металл от времени стал покрываться еле заметной дымкой. А там дымка стала пеленой. Память отказывалась служить. Это как-то удивило ученого, а потом, когда стало несомненным фактом, опечалило его.
Одно неприятное событие сильно встревожило Линнея и, возможно, вызвало или, по крайней мере, приблизило второй удар. Дело было так. Появилась мысль основать в Стокгольме отдельную медицинскую коллегию. Это могло бы в последующем лишить Упсальский университет права принимать к защите докторские диссертации и подорвать его как научный центр. Можно себе представить, как взволновался Линней, бывший как раз в это время ректором университета.
— К королю! Немедленно просить аудиенции у его величества, умолять о спасении alma mater.
Линней едва ходил, речь его была затруднена и не всегда понятна, стоять почти не мог, но судьба университета превыше собственного здоровья. Он приказывает отвезти себя в летнюю резиденцию короля, где тот был в это время.
Опираясь на палку, весь дрожа от возбуждения, сверкая глазами, князь ботаников стоит перед королем.
— Это не годится. Столице наук не должно наносить такого оскорбления, на это я не могу согласиться! Ваше королевское величество, подумайте... Я не соглашусь, я не переживу такой обиды, не хочу пережить и прихожу искать защиты!
Король сначала не понял, в чем дело, а потом, когда дело разъяснилось, постарался успокоить защитника университета своим обещанием:
— Упсала не будет обижена, я уже решение отменил, мой любезный друг; теперь отдохни, с тобой спорить не годится.
Линней возвратился домой, университет сохранил свои права, но победа alma mater была куплена дорогой ценой. Второй удар случился с Линнеем на пороге его дома по приезде от короля. Паралич, полное ослабление памяти, восприятия. Рассказывали, что временами он забывал даже свою фамилию, перо выпадало из коченеющих пальцев... Потом совсем перестал говорить, изредка произнося отдельные слова. Без посторонней помощи уже не мог двинуть пи рукой, ни ногой.
И опять, может быть, только поэтическая легенда, но она очень к лицу Линнею. Передавали, что при виде цветка его угасшие черты оживлялись, замолкшие уста освежала тихая улыбка.
