— Эта в черной куртке подруга твоя была, что ли? — Марь Степановна скучала.
Я кивнула и прошла к кассе. Бросила взгляд на полку, где хранились бутылочки со спиртом. «Любарум» стоял на месте. Его, видимо, даже не трогали. Открыла было рот, чтобы спросить у Марь Степановны, что за новое снотворное, но вспомнив, что фонтан потом не заткнуть, благоразумно промолчала.
Гугл тоже не помог.
Черт. Черт. Черт.
Но какие же, гад, яркие сновидения вызывает! Если, конечно, это его работа. Тут одно из двух: либо мой «Фрейд» расшалился, либо «Любарум» то, что доктор прописал. Не буду сегодня его пить. Хоть и заявлено, что не вызывает привыкание, на такие сны и подсесть можно.
— Красавицы, привет! — Кирилл зашел в аптеку через заднюю дверь, ключи от которой были только у него и Светланы Сергеевны.
Марь Степановна, отдав руку для лобызания, залилась краской смущения, заправила перманентный локон за ухо и широко улыбнулась вставной челюстью.
— Даже не подходите, — прошипела я, щелкнув ножницами перед самым носом Кирюсика, плавно перетекшего к кассе.
— Злая ты, Евгения. И лжешь знатно, — он лениво расстегнул пальто. — Я на днях в кино ходил и видел, как кое-кто с мужчиной целовался. А здесь из себя недотрогу строит: «Ах, не подходите ко мне, мне мужская ласка противна!».
Марь Степановна бочком-бочком притиснулась поближе.
— Если вы сидели в кинотеатре, то должны были видеть, как кое-кто покинул его, не дождавшись окончания сеанса, так как мужская ласка ему действительно неприятна. А если будете настаивать, то я ради эксперимента разрешу вам меня поцеловать. Только давайте пройдем в туалет.
— М-м-м… — Кирюсик дернул ухоженной бровью, наверняка расчесанной специальной щеткой. — Всегда знал, что ты, Евгения, горячая штучка. Так куда идем, в мужской или женский?
Марь Степановна слилась с белым шкафом и, втянув живот, затаила дыхание.
— Да какая вам разница, в каком туалете вы будете держать мои волосы, чтобы я после нашего поцелуя их не заблевала …
Кирюсик побледнел.
— Так мы идем или нет?
Кирюсик молча застегнул пальто.
— Дин-дилинь, — проводили его колокольчики.
— Жень, а ты действительно не любишь мужчин? — подала голос Мария Степановна. — Я сегодня видела, как ты…
— Меня сейчас вырвет… — на полном серьезе сказала я и побежала в туалетную комнату.
Постояв над текущей из крана водой, умылась и взглянула на себя в зеркало. Шапка сбилась на бок, лицо бледное.
Точно с таким лицом шесть лет назад я стояла в туалете экономического университета.
