После обеда гимназист вернулся в свою комнату, вынул из кармана купон и мелочь и бросил на стол, а потом снял мундир, надел куртку. Сначала гимназист взялся за истрепанную латинскую грамматику, потом запер дверь на крючок, смел рукой со стола в ящик деньги, достал из ящика гильзы, насыпал одну, заткнул ватой и стал курить.
Просидел он над грамматикой и тетрадями часа два, ничего не понимая, потом встал и стал, топая пятками, ходить по комнате и вспоминать все, что было с отцом. Все ругательные слова отца, особенно его злое лицо, вспоминались ему, точно он сейчас слышал и видел его. "Шалопай. Сечь надо". И что больше он вспоминал, то больше злился на отца. Вспомнил он, как отец сказал ему: "Вижу, что из тебя выйдет 1000 - мошенник. Так и знай". - "И выйдешь мошенником, если так. Ему хорошо. Он забыл, как был молод. Ну, какое же я сделал преступление? Просто поехал в театр, не было денег, взял у Пети Грушецкого. Что же тут дурного? Другой бы пожалел, расспросил, а этот только ругаться и об себе думать. Вот когда у него чего-нибудь нет - это крик на весь дом, а я мошенник. Нет, хоть он и отец, а не люблю я его. Не знаю, все ли так, но я не люблю".
В дверь постучалась горничная. Она принесла записку.
- Велели ответ непременно.
В записке было написано: "Вот уже третий раз я прошу тебя возвратить взятые тобой у меня шесть рублей, но ты отвиливаешь. Так не поступают честные люди. Прошу немедленно прислать с сим посланным. Мне самому нужда до зарезу. Неужели же ты не можешь достать?
Твой, смотря по тому, отдашь ты или не отдашь, презирающий или уважающий тебя товарищ
Грушецкий".
"Вот и думай. Экая свинья какая. Не может подождать. Попытаюсь еще".
Митя пошел к матери. Это была последняя надежда. Мать его была добрая и не умела отказывать, и она, может быть, и помогла бы ему, но нынче она была встревожена болезнью меньшого, двухлетнего Пети. Она рассердилась на Митю за то, что он пришел и зашумел, и сразу отказала ему.
Он что-то проворчал себе под нос и пошел из двери. Ей стало жалко сына, и она воротила его.
- Постой, Митя, - сказала она. - У меня нет теперь, но завтра я достану.
Но в Мите все еще кипела злоба на отца.
- Зачем мне завтра, когда нужно нынче? Так знайте, что я пойду к товарищу.
Он вышел, хлопнув дверью.
"Больше делать нечего, он научит, где часы заложить", - подумал он, ощупывая часы в кармане.
Митя достал из стола купон и мелочь, надел пальто и пошел к Махину.
