Странное дело: с тобою, сугубо городским человеком, сыном трамвайной остановки и проходного двора, такое вот самонадеянное осознание себя обладателем пусть невеликого, но единственного и неповторимого душевного опыта случилось под впечатлением от деревенской прозы. Ты читал об этих стариках и старухах, о безотказных вечных тружениках, о задиристых искателях истины, обутых в кирзовые сапоги, и думал о том, что долгие годы жил среди них, горевал и радовался с ними, гулял на свадьбах и на проводах в армию, сидел за одним столом, пел одни и те же песни, был, в сущности, одним из них, только происходило это не в алтайском селе, не в избах на берегу Ангары и Печоры, а в московских дворах, в бараках и полуподвалах, в переулках, прорезавших толщу старых кварталов, и в новых кварталах, вставших на месте пригородных деревень, окраинных свалок и пустырей. И ты понял вдруг, отбросив застенчивость, что говорит в тебе не что иное, как причастность к народной судьбе и к народной жизни, осознание которой (не благостное, не хвастливое и уж тем более не заносчивое) необратимо в своей очевидности.
Как только понял это, понял, и о чем писать. И первую книгу. И вторую. И все те, какие суждено будет.
По-прежнему хочется ездить. Еще раз пройти по шипящему, паром окутанному склону камчатского вулкана. По декабрьскому снегу казахстанской степи. По парижской мостовой, усыпанной палыми каштанами. Помня при этом, кто ты и откуда. Держа в памяти всех, кого любил и чьей дружбой был награжден. Повторяя про себя слова заветных стихов и песен, которые знаешь всю жизнь.
Автор
ФУТБОЛ В СТАРЫЕ ВРЕМЕНА
Я плохо играл в футбол. Совсем плохо, что признаю теперь, нимало не щадя самолюбия. Только в мечтах ощущал я себя бегущим легко и упруго по двору, неудержимым своим видом вызывая на себя решающий пас, которым я, разумеется, великолепно воспользуюсь, с ходу, без секунды промедления пробив в «дальний угол ворот». (Выражение из радиорепортажа!) Еще хотелось представить себя мастером обводки, тем, кому кричат с укоризной партнеры: «Не водись! Единоличник! Заводишься!» Но в воплях этих еще больше зависти и восторга, и тот, к кому они обращены, прекрасно об этом догадывается, он движется по пространству игры прихотливыми зигзагами, сильно склонившись вперед и как бы отставая ногами от собственного тела, будто бы даже путаясь то и дело в мяче, но на самом деле запутывая и обескураживая противников, которые в одно мгновение из серьезных соперников превращаются в обмишулившихся простаков. Конечно, и вратарем воображал я себя, в кепке, натянутой на лоб, в зимних перчатках со взрослой руки, выскакивающим бесстрашно и как-то особенно авторитетно навстречу грозным дворовым форвардам – наяву о такой божественной привилегии, о несбыточном этом счастье неразумно было и мечтать!
