И неслась обратно.
Иришка не понимала, как я умудряюсь бегать зимой или в дождь. А я ловила какой-то сумасшедший кайф от того, что уматывала себя в край.
Вот и сейчас я тихонечко достала одежду, врубила в наушниках музыку.
Пора!
К сожалению, мой настрой был нагло испорчен. На «черной» лестнице, по которой я собиралась спуститься, стоял грустный Коперник. В пижаме. Встрепанный. Одинокий.
— Ты чего? — удивилась я.
— Не твоего ума дело, — он включил режим злюки.
— Всё, что ты происходит с тобой, дело моего ума. Рассказывай.
Иван помялся, переступил с ноги на ногу.
— Мысли какие-то идиотские лезут после нашего вчерашнего разговора. Мне кажется, Ира меня никогда не полюбит. Вот пытался закурить, — он показал измочаленную сигарету, — а не смог. Я такое не умею. Понимаешь? Прочитал научную статью, что курение активизирует мозговые процессы. А всё равно никак.
Фига себе. Радикально он решил поменяться. Из поборника здорового образа жизни до курильщика.
— Есть спортивная форма? — смирилась я с тем, что отделаться от Ванюши не удастся.
— Ага.
— Даю тебе пять минут. Будем выгонять дурные мысли самым простым способом — изнурять тело тренировками. Носки теплые надень! И кофту под балахон! На улице холодно.
Короче говоря, вскоре ко мне вышла капуста, укутанная в четыре слоя вещей.
Ну, лучше так, чем заболеть и умереть в самом рассвете сил, так и не познав женской любви.
Бег с Ваней был долгим и нудным, ибо неспортивный Коперник задохнулся уже через две минуты и просто стоял, согнувшись и издавая звуки полумертвого кита. Я носилась трусцой около него, проклиная своё добродушие.
— Давай, слабак!
Щеки мерзли, и изо рта струился пар.
— Я не могу… — прохрипел Ванюша и протер запотевшие очки. — Можно мне пойти домой?
— Хочешь покорить Иру? — Он осторожно кивнул. — Тогда тренируйся! Девушки любят спортсменов, а не курильщиков! Догоняй!
Я побежала к перекрестку, думая о том, как все-таки хорошо глубокой ночью, когда улицы пусты, и лишь одинокие машины проносятся по шоссе, взрезая тишину.
Где-то вдалеке так громко пыхтел Коперник, что грозился перебудить ближайшие дома. Причем он мог уже идти, а не бежать, ибо я сбросила скорость под ноль.
Впрочем, вдвоем было как-то легче. Не так остро давило одиночество.
— А ты чего бегаешь посреди ночи? — Ванюша поравнялся со мной. — Какие думы гложут юное сердце?
Вот он поэт доморощенный. Откуда в технической голове берется подобная ересь?
— Просто люблю бегать, — пожала плечами. — Расслабляет, знаешь ли.
