— Троих увели с ранениями в ноги, — тихо доложили Рамису, когда мы покидали медбокс.
Получается, Блейк никого не убил.
Каир шел впереди, провожая нас в ту комнату, в которой я провела весь день.
— Сегодня отдыхай, день у всех был тяжелым…
Один из охраны поставил на пол наши вещи.
— Мяса с кровью, дхиджали, — обратился к нему Блейк.
— Сейчас все будет. И благодарю тебя, что никого не убил сегодня, — чуть склонил голову Каир и, бросив на меня непонятный взгляд, вышел. За ним следом ушли и охранники.
Стоило хлопнуть двери, Блейк пошатнулся, и я едва успела его поймать под руку:
— Блейк… — дотащила его до кровати и еле усадила на край.
Обдумывать легкий налет абсурдности всей ситуации было некогда. Стянув с него футболку, я тяжело сглотнула — справа под ребрами виднелось пулевое ранение. Сам Зверь стиснул зубы, едва процедив:
— Неудачно подставился…
Действие мне всегда удавалось лучше. Я развернула содержимое рюкзака и принялась за дело.
— Мелкая! — заорала в сторону темного проема. Девчонка показалась тут же с испуганными глазами и открытыми в ужасе ртом. — Миску с горячей водой! Быстро!
Уверена, она все прекрасно понимала. И в подтверждение миска была у меня уже через три минуты. Надавав ей еще распоряжений, я взялась за спасение мужчины.
— Да ты тут уже освоилась, — усмехнулся Зверь. — Пулю не вытаскивай…
— Блейк, — приготовилась спорить, опасаясь встречаться с его взглядом, — надо вытащить…
— Сама выйдет завтра, — прохрипел он. — Просто останови кровь. И дай обезболивающего.
Не стала спорить, но чувствовала себя так, будто впервые делаю это. Как это — не вытаскивать пулю? На лодке пациентов приводили с обычными ранами, об огнестрельных ранениях речи не шло, и я понятия не имела об особенностях их организма. Но проверять не хотелось!
— Черт, ты уверен?! — возмутилась, когда уже делала повязку.
— Бывало похуже, — часто моргал он, следя за моими пальцами. — Просто обычно я ношу бронежилет. Ранение в живот — самое неприятное. — Он стиснул зубы и зажмурился, и у меня снова затряслись руки, но на скорости и точности работы это никак не сказалось.
Только стоило затянуть последний узел, внутри что-то будто хрустнуло. Я зажмурилась в последней попытки не дать слезам прорваться, но не вышло. В груди запекло, губы задрожали, и я разрыдалась, стиснув пальцы на его груди:
— Прости…
Сама не понимала, за что именно — за свою тупость? За то, что не нашла другого смысла в жизни, кроме как ставить под угрозу чужую? Или за то, что плачу, хотя он предупреждал…
