— Кто там?
Ответ ничуть не удивил.
— Открывай! — прозвучало, стоило только стихнуть звонку.
А вот что удивило — так это прекрасно знакомый хрипловатый голос дядя Пети. Его-то каким ветром сюда в такую рань занесло? Десять минут девятого на часах!
Но строить догадки и предположения на этот счёт я не стал, как не стал и брать лежавшую на сейфе телескопическую дубинку. Оделся, вышел во двор, отпер калитку. И тогда удивился ещё раз и уже откровенно неприятно.
Дядя Петя приехал не один, а в компании нашего участкового, высокого и дородного сверстника, неизменно спокойного, будто удав. При этом — они именно что приехали. В переулке поодаль стоял УАЗ милицейской раскраски, рядом с ним курили двое патрульных. Но эти за ограду не пошли, ко мне во дворе хозблока присоединились только дядя Петя и Никифоров, непривычно напряжённый и собранный.
— Ну и что ты опять натворил? — сходу потребовал объяснений дядька.
У меня от изумления даже челюсть самую малость отвисла.
— Я?!
— Ну не я же! Это тебя, а не меня Анатолию Владимировичу в управление доставить поручили!
Я перевёл взгляд на участкового, тот кивнул.
— С утра дежурный позвонил, передал распоряжение найти и привезти.
— В районное или городское? — уточнил я на всякий случай.
— Районное.
— Меня одного?
— Да, — подтвердил участковый. — Ты во что вляпался, Серёжа?
Мысли путались, и ничего толкового в голову не пришло.
— Да не было ничего такого!
— Не темни. Чем больше я буду знать, тем проще будет помочь!
Я только руками развёл.
— Идиот! — горестно выдал дядька и протянул мне паспорт. — Ну смотри, твоя жизнь, тебе её жить!
Никифоров выдернул красную книжицу и убрал её в нагрудный карман форменной кителя.
— Поехали.
— А нельзя было меня не найти?
— Чтобы в розыск объявили и при задержании покалечили? Нельзя, Серёжа. Нельзя…
Никифоров отвёл к служебному автомобилю, там пришлось лезть в заднее зарешёченное отделение. УАЗ явно был после ночного дежурства, внутри невыносимо воняло свежей рвотой, поэтому, когда во дворе управления выпустили и отвели к дежурному, я этому обстоятельству только обрадовался. Сдал наручные часы, серебряную цепочку, ключи от квартиры и шестьсот рублей тремя двухсотрублёвыми купюрами, выгреб мелочь, вынул из кроссовок шнурки и оказался заперт в обезьяннике — не слишком-то просторной камере с голыми бетонными стенами и протянувшимися вдоль одной из стен деревянными нарами; на двери — маленькая решётка, вот и весь интерьер. Пахло внутри сыростью и самую малость — застаревшей мочой, но после вони в уазике, это уже нисколько не беспокоило.
