Фрида покачала головой и открыла другой альбом.
Эш огрызается на старуху-полукровку, в которой Фрида с изумлением узнала Кейт. Как? Когда Ричард познакомился с ней?
Эш-фейри танцует что-то совершенно бесстыдное, но вполне человеческое. Эш-человек передразнивает императора. Эш ест розы… Везде был Эш, много Эша, и в каждой картине чувствовалось, как невозможно сильно любит его Ричард. Фрида вдруг поняла, что залезла туда, куда её не пускали — без разрешения прямо в душу Дикона. Она уже закрыла было альбом, но взгляд упал на последний рисунок. С него без улыбки на зрителя смотрела сама Фрида. Рядом были ещё эскизы: Фрида сидя за книгой, Фрида с шоколадом, Фрида в вечернем платье, Фрида и Эш обедают…
Фрида смотрела на себя, и руки её дрожали. Это был не первый её портрет, герцогиню Виндзор рисовали и раньше — девицей на выданье, потом после смерти мужа, тоже по заказу матери и, как Фрида подозревала, с той же целью — найти ей мужа. Но нигде отношение к ней художник не показывал. Здесь же… Фрида была нарисована хрустальной куклой, которую если не сберечь, она разобьётся. Ричарду можно было больше ничего не говорить, всё было ясно и так: «Я берегу вас для моего господина, которого люблю больше всего на свете. Даже после его смерти я буду беречь вас, потому что так хотел бы он. Вы — сокровище, которое я сторожу. Я сделаю для вас всё, что вы пожелаете, но только потому, что вы важны для моего господина. Вы можете быть какой угодно, для меня это не имеет ровно никакого значения…»
Фрида закрыла альбом и поскорее положила его на стол. Конечно, она подозревала, что будь она мегерой вроде той же матери, леди Уайтхилл, Ричард относился бы к ней так же. Он слуга прежде всего, но… Что-то царапало в душе. «Я подпустила его к себе, — подумала Фрида. — Неужели одинаковое горе заставило меня настолько привыкнуть к нему? Он не видит во мне человека, только драгоценную игрушку Эша. Почему же я обращаюсь к нему не как к слуге?»
Снова тявкнула болонка — недовольно, молочник ушёл — и солнечный зайчик следом за ним. Фрида мотнула головой и подошла к кровати.
— Ричард? Просыпайтесь, вы мне нужны.
Он вздрогнул, широко распахнул глаза, и улыбка тут же исчезла — по ней Фрида могла с уверенностью сказать, что снился ему Эш. Таким же счастьем были пронизаны и его картины.
Улыбку сменило выражение откровенного ужаса и дикой тоски — Фрида, увидев их, отшатнулась. Длилось это не больше мгновения, потом Ричард, видимо, вспомнил, где он, и кто она. На лице его появилась привычная спокойная маска, только в глазах ещё пару мгновений светилось разочарование.
