Он берёг её ото всех. Прятал от лишних глаз. Нет, не заточил в темнице, не закрыл в квартире, но никогда и никому не рассказывал, что в его жизни появилась девушка-загадка, нежный лотос, экзотическая бабочка, что чудом выросла на чужеродной почве, смогла выжить в огромном мегаполисе и не потерять свою чистоту и необычность.
— Поцелуй меня, — он сперва даже ушам не поверил.
Но Элина смотрела мягко, глаза излучали свет — насыщенно-голубой, как небо в жаркий день. Волосы мягким облаком вились над её головой и, подсвеченные лучами солнца, казались нимбом.
— Ну поцелуй же меня, — частыми осколками ломался её смех, распадаясь хрустальными шариками. — Не бойся, Стефан, я не кусаюсь.
Он не боялся. Замер от взрыва эмоций, что жгли грудную клетку и просились наружу.
Ей восемнадцать. Ему двадцать шесть. Она девочка. Он — холодный монстр, давно пославший этот мир в ад.
Элина сделала шаг и прикоснулась ладонью к его щеке — кончиками пальцев провела по щетине, улыбнулась робко. Глаза её сияли. Стефан поцеловал эти пальчики, понимая, что теряет тормоза.
Губы у неё мягкие, красивые, пухлые. Невинный рот, который он сейчас сомнёт в поцелуе. Может, поэтому медлил. Не хотел её напугать силой своего желания, мощью напора.
Элина посмотрела робко. Кинула взгляд из-под ресниц. Щёки её окрасил румянец. Наверное, все её силы ушли на то, чтобы сделать такой невероятно смелый шаг.
Они знакомы около трёх месяцев, и Стефан знал: не тронет её и пальцем, пока она не будет готова.
Это были не стандартные ухаживания, а нечто большее. Почти сразу. С того мгновения, как он её увидел. Он знал: если будет нужно, убьёт за неё. Пойдёт на костёр, сгорит в аду, но защитит от людей и мира.
Стефан не дарил цветы, не откупался украшениями, но давал Элине всё необходимое — без просьб и намёков. Да она ничего и не просила. Он сам.
Снял квартиру, когда увидел, где она живёт. Дал карточку, чтобы Элина ни в чём не нуждалась. Следил, чтобы в доме всегда была здоровая и полезная еда.
Она принимала всё со стеснением. Смущалась, смотрела робко из-подо лба. Её большие глаза светились кротостью, подсвеченной слезами, которым она не давала пролиться.
И вот от этой молчаливой благодарности Стефану хотелось сделать для Элины больше, гораздо больше, чем он давал. Да он готов был наизнанку вывернуться, лишь бы его девочка была спокойна и ни в чём не нуждалась.
Она стоит перед ним — такая робкая и такая желанная. Ещё миг — и отступит, подумав, что отвергнута. Он читает это по её лицу, по тени, что пролегает между бровей — изломанных напряжением. Стефан видит, как дрожат её губы.
