Я удивленно смотрела на него. В моей голове, особенно с учетом профессии, с трудом укладывалось это. Какой такой общак? Какие такие капиталы?
— Артем, это похоже на третьесортную историю из девяностых. Мы же живем в другое время! О чем ты?
Я правда не понимала. Но он лишь покачал головой:
— Если с этими деньгами хоть что-то случится, то у нас с вами будет только один выход. Нам вместе с Машей и Кириллом придется исчезнуть. Бросить здесь все. Это единственный вариант, но я очень надеюсь, что до него не дойдет.
Он смотрел на меня, и впервые за много лет, мне стало по-настоящему страшно.
— Главное, чтобы Филатов с моим отцом не наделали глупостей, а Трофимов довел начатое до конца.
Утро не принесло былых эмоций. Все тело было разбито и ныло. Голова гудела так, словно по ней били в набат. Будильник звенел несколько минут, прежде чем я его выключила.
С трудом поднявшись, я кое-как доплелась до ванны. Из зеркала на меня смотрело нечто с отекшими, красными, заплаканными глазами и спутанными волосами.
Учитывая то, что спала я всего пару часов, все это было нормально. Хоть и трудозатратно.
Ночью Артем объяснил мне, что теперь Маша с Кириллом идут ко мне своеобразным прицепом и разбираться, кто они и откуда, никто не станет. А значит, я обязана предупредить девушку об опасности.
Откладывать это не стоит, поэтому я привела себя в более-менее приличный вид и отправилась на кухню. Меня снова сразил запах сырников.
Тетя Ира. Я не представляла, как вести себя с ней. Поэтому просто молча проследовала к столу с огромной тарелкой сырников. К слову, Маша уже сидела за этим же столом и с аппетитом уминала завтрак.
С радостью я отметила, что к ней возвращается ее бойкость. Непривычно было видеть ее замученной и подавленной. Если бы не синяки, то и вовсе можно было подумать, что жизнь ее балует.
Тетя Ира повернулась ко мне и как ни в чем не бывало защебетала:
— Ну вот и еще одна полуночница пожаловала! Небось сейчас пару сырников в рот кинешь — и на работу? Вот, держи. — передо мной возник стеклянный контейнер. — Возьмешь с собой. Хоть перекусишь в обед, а то я тебя знаю…
Я смотрела на нее подозрительно. Может, и она не та, за кого я ее принимаю?
— Вы не можете меня знать. Мы восемнадцать лет не общались.
Маша поперхнулась и вопросительно уставилась на меня. Но сестру моей мамы такое сухое обращение ничуть не смутило:
— Знаю, солнышко, знаю. Во-первых, ты больше похожа на свою мать, чем думаешь, — на секунду ее взор затуманился воспоминаниями. — А во-вторых, я получала о тебе едва ли не больше сведений, чем Толик. И исследовала эту информацию очень пристально.
